Моя судьба вам это подтвердит.
Лети, Удача, смелый сокол мой,
Взмой выше и с добычею вернись.
Те, что хвалили нас наперебой,
Теперь, как вши с убитых, расползлись;
Лишь ты не брезгаешь моей рукой,
Хоть волю ценишь ты и знаешь высь.
Лети же, колокольчиком звеня:
Ты друг, каких немного у меня.
Прощай, любовь! Уж мне теперь негоже
На крюк с наживкой лезть, как на рожон;
Меня влекут Сенека и Платон
К сокровищам, что разуму дороже.
И я, как все, к тебе стремился тоже,
Но, напоровшись, понял, не резон
Бежать за ветром бешеным вдогон
И для ярма вылазить вон из кожи.
Итак, прощай! Я выбрал свой удел.
Морочь юнцов, молокососов праздных,
На них, еще неопытных и страстных,
Истрать запас своих смертельных стрел.
А я побуду в стороне; мне что-то
На сгнивший сук взбираться неохота.
Как вышло, что моей тюрьмой ты стал,
Виндзорский замок, где в былые годы
Я с королевским сыном возрастал
Среди утех беспечных и свободы?
О, как теперь горчит твоя краса —
Зеленые дворы, где мы гуляли,
К девичьей башне возводя глаза,
Вздыхая томно в сладостной печали;
Большие залы, пышный маскарад,
Волшебные поэмы, танцы, игры,
Признанья, в коих так горой стоят
За друга, что смягчились бы и тигры;
Мяч, в воздухе мелькавший взад-вперед,
Когда, ловя желанный взгляд с балкона
Красавицы, нам возвещавшей счет,
Бросок мы пропускали ослепленно;
Ристалище, где шелковый рукав
Прекрасной дамы привязав к шелому,
На потных конях мчались мы стремглав
В потешный бой – один навстречь другому;
Лугов росистых утренний покой,
Куда мы шум и буйство приносили,
Ведя ватагу под своей рукой
И состязаясь в ловкости и силе;
Укромные поляны, что не раз
Приветствовали эхом благосклонным
Обмен сердечных тайн и пылких фраз —
Обряд, без коего не жить влюбленным;
Дубрава, отряхнувшая с плеча
Осенний плащ, где, скакуна пришпоря,
Чрез пни и рвы мы гнали рогача,
Дав захлебнуться лаем гончей своре;
Опочивальни нашей строгий вид,
Простые и неубранные стены,
Как нам спалось вдали от всех обид
И горестей, как были сны блаженны!
Как безоглядно доверяли мы,
Как в дружбу верили, как ждали славы;
Как избывали скучный плен зимы,
Придумывая шутки и забавы!
Припомню – и отхлынет кровь от щек,
От вздохов разорваться грудь готова;
И, не умея слёз унять поток,
Я сетую и вопрошаю снова:
«Обитель счастья! Край, что столько мук
Принес мне непостижной переменой!
Ответствуй: где мой благородный друг,
Для всех – любимый, для меня – бесценный?»
Лишь эхо, отразясь от гулких плит,
Мне откликается печальным шумом;
Злосчастный арестант, судьбой забыт,
Я чахну в одиночестве угрюмом.
И только худшей скорби жгучий след
Смягчает боль моих последних бед.
Устало подбородком опершись
На руку, а рукой – на край стены,
Тоскуя, поглядел я с башни вниз —
И удивился зрелищу весны,
Вновь разодевшей в пух цветущий луг,
Вновь разбудившей птах в тени дубрав;
И так нежданно вспомнилась мне вдруг
Веселая пора любви, забав,
Нестрашных бед и сладостных тревог, —
Всего, чего вернуть не станет сил,
Что шумных вздохов я сдержать не смог
И жаркими слезами оросил
Дол, зеленевший юною травой, —
И чуть не спрыгнул сам вниз головой.
Ты, Лондон, в том винишь меня,
Что я прервал твой сон полночный,
Шум непотребный учиня.
А коли стало мне невмочно
Смотреть на ложь твою и блуд,
Град нечестивый и порочный?
И гнев во мне разжегся лют:
Души, я понял, лицемерной
Увещеванья не спасут.
Иль впрямь свои грехи и скверны
Ты втайне думал сохранить?
Сии надежды непомерны.
Возмездия не отвратить;
Непрочен мир творящих злое!
Чтоб эту истину внушить,
Решился я с моей пращою,
Прообразом Господних кар,
Лишить бездельников покоя.
Как молнии немой удар —
Ужасного предвестник грома,
Так камешков летящий стук
По ставням дремлющего дома
(Негромкий и невинный звук)
Я мнил, тебе
