ней, провожая ее своим карканьем, но потом поручили это дело сойкам. Однако и те рассудили, что нет никакого толка кричать ей вслед.
Смерть филина взбудоражила всех обитателей леса. Скороход, слыхавший, как галдели птицы, догадался, в чем дело. Его одолевало желание увидеть, как будет наказан преступник, и он хотел было отправиться к месту, откуда несся птичий гомон. Но благоразумие одержало верх. Напуганный таким сборищем птиц, он решил, что лучше уйти поглубже в лес и там спрятаться. Еж опасался, что, когда птицы покончат с филином, его может заметить какая-нибудь сойка, и тогда он станет всеобщим посмешищем.
Сначала он двинулся по тропинке, усеянной хворостом и опавшими листьями, но вскоре, напуганный запахом, который она издавала, сошел с нее. Этот запах остался от волчицы, только что проследовавшей по ней.
Пройдя немного, Скороход наткнулся на сук, лежавший у подножия граба и остановился перед ним в страхе и изумлении.
На нем, словно нарост на коре, стояло нечто, похожее на живое существо. Но трудно было с уверенностью сказать, что это такое — кора, птица или зверек.
Оно было величиной с голубя, но казалось крупнее, так как, благодаря своему серо-пепельному цвету, сливалось с деревом и как бы расползалось по его серой коре.
Всмотревшись попристальнее в странное существо, Скороход сообразил, что это была какая-то птица. Он различил ее большой черный глаз и длинные усы. Ее оперение пестрело всеми возможными оттенками серого цвета, как это обычно бывает у ночных птиц. Еж разглядел ее клюв. Он был небольшой и прямой, следовательно, птица была не опасна и не имела ничего общего с хищниками. Пока он ее рассматривал, она не шелохнулась и поистине походила на какой-то нарост на коре ствола.
— Эй! — тихонько окликнул ее Скороход. — Что ты такое? Живое существо или сук?
— Му-р-р-р, му-р-р-р, — отозвалась птица. — А, заметил меня? Я — Козодой, ночная ласточка. Ты никогда не слыхал обо мне?
— Козодой!.. Слыхал, от дяди Мохнача слыхал. Он даже хотел попросить тебя через своего брата… Ах, значит, это ты Козодой! — воскликнул Скороход, чрезвычайно обрадовавшись.
— Дядя Мохнач умер, да? — промолвила птица, не пошевельнувшись. — А филин наказан птицами?.
— Но откуда ты знаешь? — изумился еж.
— Я знаю все, что делается в лесу, — ответил Козодой. — Днем я лежу тихо и неподвижно либо на земле, либо на каком-нибудь дереве, а ночью обхожу весь лес. Пока я лежу, я все слышу и поневоле подслушиваю разговор птиц, которые не замечают меня.
— Как я рад, что встретил тебя, — сказал Скороход и подошел к птице. — У меня к тебе большая просьба… Я разыскиваю свою приятельницу… Не видел ли ты ее где-нибудь?
Козодой рассмеялся своим хриплым смехом.
— Да ведь я не знаю, кто твоя приятельница, — ответил он.
— Черепаха, Копуша… Значит, ты не встречал ее?
— Черепаху я видел, — спокойно проговорил Козодой. — Но что она твоя приятельница — этого я не знал.
— Где она теперь? — воскликнул обрадовавшийся Скороход.
— Сегодня утром, рано-рано, когда в лесу еще царил мрак, я оставил ее у потока. Вот уже два-три дня, как она валяется там. Неуклюжей и ленивей ее мне еще никого не приходилось встречать. Похоже на то, что она намерена остаться там на веки вечные.
— Отведи меня к ней, прошу тебя! — горячо воскликнул Скороход.
— Днем я не летаю, я — ночная птица и не люблю сильного света. Подожди сумерек.
В это время возвращались вороны, отправлявшиеся на ночлег. Их крики оглашали лес. Вблизи показались две сойки. Они перелетали от дерева к дереву и говорили о волчице.
— Если бы я знала убежище волчицы, то непременно бы открыла его охотникам, — сказала одна из них.
— Каким образом? — спросила другая.
— Очень просто. Остановлюсь рядом и начну кричать во все горло, чем и привлеку внимание охотников.
— Не всегда охотники понимают наш язык, — промолвила первая. — На твоем месте я бы предпочла молчать. Волчица тащит в свое жилище всяких животных и дичь. Походишь, походишь кругом, глядишь — и тебе перепадет какой-нибудь лакомый кусочек. Волчица щедрая, когда сыта.
— Одна ворона сказала мне, что она зарывает в землю все, что не может съесть. Вот бы найти это!
Сойки удалились, перепархивая с ветки на ветку. Немного погодя, на тропинке показалась и лисица, волочившая за собой свой пушистый хвост. Гвалт в лесу разбудил ее раньше времени. Она шла узнать, в чем дело.
— Здорово опоздала, — проговорил Козодой, когда хвост лисицы исчез между стволами деревьев. — А не то досталось бы кому-нибудь из галок.
— Почему? — спросил Скороход.
— Потому что они ненавидят ее больше, чем волчицу. А она, зная это, нередко притворяется мертвой и ложится на землю, вытянувшись, как труп. Галки начинают торжествовать. Садятся неподалеку от нее, потом, осмелев и уже веря, что она на самом деле умерла, подходят к самой ее голове, покуда она не схватит какую-либо из них. Видел, как она обнюхивала тропинку? Только что здесь прошла волчица. Но она шла в ту сторону, а лисица в обратную. Они недолюбливают друг друга. Волчица задаст лисе перцу, только попадись она ей.
— Похоже, что все враждуют между собой, — промолвил Скороход.
— Нет, не все, — отвечал Козодой. — Вот, хотя бы, маленькие и мирные пташки. Они живут в ладу между собой. Синицы, пищухи, щеглы, дятлы и другие птички ходят по лесу шумными и веселыми ватагами. Помогают друг другу находить пищу и спасаться от общих врагов. Или, например, сойки, которые бродят повсюду, только завидят какого-нибудь зверя, тут же начнут кричать ему вслед. Услышав их голоса, к ним присоединяются сороки и галки, и все сообща гонят зверя. Так они предупреждают мирных птиц об опасности. А вот хищные птицы ходят всегда одни, — заключил Козодой.
— А отчего все так ненавидят филина? — спросил Скороход.
Это давняя вражда. Он ловит свои жертвы, когда они спят на деревьях и в темноте совсем беспомощны. Больше всего достается сорокам… В зимние ночи они хорошо видны меж оголенных ветвей, и он ловит их с особым удовольствием.
Козодой умолк и, расправив свои длинные крылья, приготовился взлететь. Солнце уже зашло, и на землю спускался мрак.
Скорохода охватило беспокойство.
— Ты летаешь, я же медленно хожу по земле, — сказал он птице. — Как мне поспеть за тобой?
— Не беспокойся, — отвечал Козодой. — Ты иди себе лесом, и я приведу тебя к твоей приятельнице.
Хотя и не поняв, как поведет его птица, Скороход двинулся в указанном ею направлении.
Козодой взмахнул
