поддерживавших Моди и призывавших очистить страну от всего, что противно духу индуизма.
— Вообще-то я как убежденный атеист не люблю ни индуизма, ни ислама, — признался Джей-Джей. — Но, держу пари, я знаю об этих религиях больше, чем вы все вместе взятые. Доказать? Пожалуйста. Вот вы наверняка думаете, что помните историю «Рамаяны». Но кто из вас скажет мне, как звали сестру Рамы? — И все моментально переключились на обсуждение героев «Рамаяны» и их родственных связей.
Помимо хозяев, нас с Сандипом и Чару на собрании Клуба политических дискуссий присутствовали еще трое. Галерейщица Притхи, импозантная женщина в дизайнерском сари от какого-то знаменитого кутюрье, реагировала на любое высказывание потоком бессмысленных вопросов и экзальтированных возгласов: «Как ты сказал? Лжегуру? Какой кошмар!» или «Неужели вы и правда из Нью-Йорка? Вот это да!» или «Сестру Рамы? Ох, ну и вопрос же ты нам задал!». Казалось, ей совершенно все равно, к чему проявлять интерес. «Шанта? Ее звали Шанта?! Подумать только! А ведь я никогда этого не знала!» — тараторила она с таким жаром, что создавалось впечатление, будто имя Шанта (в переводе «миролюбивая») открывает какие-то новые глубины в понимании «Рамаяны» и вообще индуизма.
Щуплый человек, сидевший на тахте рядом с Притхи, наоборот, отмалчивался и за весь вечер произнес всего три или четыре фразы, из которых мы узнали, что он владеет астрологическим кол-центром. Клиенты звонят в любое время дня и ночи и за определенную плату узнают свое будущее или получают советы в жизненно важных делах. Все предсказания генерируются компьютерной программой, которую Раджив — так звали нашего астролога — в свое время задешево купил у одного знакомого.
— Неплохо устроился! — похвалил астролога широколобый очкарик Прабху, который сидел ближе всех к выпивке и поминутно подливал себе то из одной, то из другой бутылки. — Будь я чуточку поумнее, я бы тоже замутил что-нибудь эдакое. Живешь в свое удовольствие, а денежки тебе капают. Кап, кап, кап… У меня, конечно, тоже была хлебная работа, и не одна. Сначала в Канаде, потом у вас там в Нью-Йорке. А потом я вернулся в Дели. Вы спросите, какого черта? Я вам отвечу: потому что я дурак. Круглый дурак, идеалист. Думал, что смогу изменить мир, внести свою лепту в создание новой Индии. Но Индия — не такая страна, где можно что-то изменить…
Впоследствии я узнал от Сандипа, что этот Прабху возглавляет фирму, которая занимается информационной безопасностью; по сравнению с ним все остальные члены клуба — просто нищие.
Отец Минакши был главным дистрибьютором проигрывателей His Master’s Voice в Индии. Семья жила в центре Дели, в десятикомнатном доме с прислугой. В старших классах Сандип был влюблен в Минакши, но Минакши не удостаивала внимания или вовсе не замечала его попыток ухажерства. Ее лучшей подругой была Чару, и Сандип одно время набивался к Чару в друзья, надеясь, что та сведет его с Минакши. Но из этого проекта тоже ничего не вышло. «Они были из богатых семей, а я — из бедной, какая уж тут дружба», — завел Сандип свою любимую пластинку, вспоминая школьные годы. Первая красавица класса, солистка школьного хора и победительница городских олимпиад по физике, Минакши вышла замуж сразу после выпуска. Глядя на черно-белую фотографию на трюмо, я, как ни старался, не смог узнать в той болливудской, неправдоподобно красивой чете своих нынешних визави — расплывшегося краснобая и худощавую немолодую женщину с улыбкой, обнаруживавшей несколько недостающих зубов.
После джин-тоника гостям были предложены чечевичные крокеты в йогурте «дахи вада», затем — еще пять или шесть закусок. Пока все остальные, сгрудившись вокруг фуршетного стола, накладывали себе с горкой того и этого, Джей-Джей сидел на диване и листал книгу Сэма Харриса «Конец веры». Когда же гости взяли, кто что хотел, и разбрелись с наполненными тарелками по разным углам комнаты, Минакши принесла складной столик, поставила его перед мужем и принялась обслуживать его, поднося то одно, то другое блюдо. В завершение трапезы всех угостили жвачкой «паан» из листьев бетеля, после чего вернулись к джин-тонику, а разговор переключился на традиционную тему крикета. Около девяти начали расходиться: всем надо было успеть еще на какие-то вечерние мероприятия. Засобирались и мы.
— Санни, а почему бы тебе не сводить Алекса в Красный форт на «Звук и свет»? — предложила Чару. — Оно того стоит.
— А разве еще не поздно? — усомнился Сандип.
— Если поспешите, можете успеть. Там начало, кажется, в десять. Я вас подвезу. Заодно и сама посмотрю, кстати. Я это шоу последний раз видела, когда мы с тобой еще в школе учились. Помнишь, как нас водили на экскурсию? Шоу и правда того стоило. Казалось бы, ничего особенного: только динамики, через которые транслируется допотопная запись, да немудрящая подсветка. В окнах крепостных башен то и дело вспыхивают разноцветные огни. Невидимый рассказчик поставленным голосом с британским акцентом читает рассчитанный на школьников текст о значении Красного форта в контексте индийской истории. Время от времени в качестве оживляжа в партитуру вступают другие голоса и шумовые эффекты. Краткая история в лицах. По словам Сандипа и Чару, этот «аудиовизуальный спектакль на открытом воздухе» нисколько не изменился со времен их отрочества. Но впечатление было неожиданно сильным. Тимуриды, Бабуриды, сикхи, сипаи, англо-маратхские войны, борьба за независимость… Все это происходило здесь, эти деревья и краснокирпичные стены были свидетелями. И ночной воздух над рекой Ямуной — там, где Кришна с Арджуной стрелами удерживали низвергающийся ливень, — до сих пор наполняется голосами прошлого, записанными когда-то на восковые валики. Когда, еле пробиваясь сквозь треск фонограммы, из динамиков зазвучал голос Ганди, перед зрителями (человек пятнадцать, включая нас) пробежала невесть откуда взявшаяся дворняжка, аккурат реинкарнация Махатмы. Метемпсихоз — метим псу хвост. Люблю эту рифму.
В конце шоу — после трансляции знаменитой речи Джавахарлала Неру и индийского гимна — неожиданно раздался звук сдувающегося шарика. Это был явно непреднамеренный звуковой эффект. Пятнадцать зрителей, стоявших по стойке смирно во время исполнения гимна, недоуменно переглянулись.
— А вот это — в самую точку! — съязвил Сандип. — Этот пердячий звук как нельзя лучше отражает то, что случилось с Индией за последние полвека.
— Не говори так! — накинулась на него Чару.
В то утро, когда Чару вызволила нас с Сандипом из трущобного дома свиданий, нам предстоял дальний путь в Уттар-Прадеш, где наш маршрут должен был пролегать через Фатехпур-Сикри, Агру, Канпур и так далее — до Варанаси. Все было организовано в последний момент, так как сама идея этого путешествия
