и буддизм, и индуизм, и бон». Количество богов превышает численность населения Непала, а религиозных праздников больше, чем дней в году.
«И уж если мы говорим о цифрах, то вот вам еще интересные цифры. Наша страна мала, всего 1200 километров в длину и 160 километров в ширину. Но если сравнивать по площади поверхности, у Непала она будет такая же, как у Соединенных Штатов Америки. И на этой территории проживает сто двадцать народностей».
Он полон занимательной статистики, наш Тшерин, энергичный пожилой шерп с округлым, как у китайских божков, брюшком. Но меня интересует иная география горних сфер: кому адресована сегодняшняя пуджа? Эти флаги с молитвами об исцелении? Тшерин отвечает на автомате: каждый решает для себя; чтобы понять, надо дойти до конца. Кажется, я не первый, кто задает ему этот вопрос.
Зато он первый шерп, с которым мне довелось пообщаться, пусть это общение и не выходит пока за рамки отрепетированной речи проводника со стажем. Для меня он единичный представитель неведомого мира; я для него — один из тысячи или десятка тысяч клиентов, представитель хорошо знакомого мира белых людей. Он прекрасно владеет английским, а я знаю на шерпа лишь те пару слов, которым он научил меня сегодня за завтраком. «Тамбо» — привет, «тучете» — спасибо. Наши исходные данные неравны, но у нас есть фактор, который и уравнивает, и сближает людей из разных вселенных: общий опыт физической активности на износ. Восхождение. Вот что нам предстоит. Не сомневаюсь, что к концу похода мы будем корешами, хотя к началу следующего сезона он, вероятно, уже забудет, кто я такой. Так студенты поименно помнят своих профессоров, а те их — нет.
Мы заходим в один из бесчисленных trekkers shops. «Кому-нибудь из вас что-нибудь нужно?» Веревки, брезент, болоньевые плащи, горючее… Даже ячьи хвосты. Это еще зачем? Для религиозных обрядов. Кто бывал, тот знает. Помнит, что молитвенный барабан надо крутить по часовой стрелке, а камень мани обходить слева. Этим камням с высеченными на них слогами мантры — пятьсот лет. «Если уж говорить о цифрах». У входа в лавку толпится голоштанная орава местной мелюзги. Кто бывал и знает, не станет фотографироваться с ними и давать им денег, а раздаст заранее припасенные карандаши.
Деревенские дома окружены булыжной оградой, точь-в-точь как на участке у моих родителей в Олбани. Помню, как мы с папой строили эту стенку, возили тележки с камнями. После всех усилий получилась небольшая декоративная стена в три ряда. А тут из этой булыжной кладки выстроена вся деревня. Сами дома — крепкие одноэтажные постройки с раздвижными дверьми вроде японских сёдзи. Самое удивительное: нигде не видно мусора, как будто слишком высоко для него. Как будто он сгорает в атмосфере, как при выбросе из самолета. За деревней начинаются горный лес, высокие хвойные деревья, и река в расщелине между утесами. По подвесному мосту идут яки (как выдерживает?). Кто бывал, знает, и нам, новичкам, говорят о том, как важно научиться растворяться в пейзаже.
Начинается дождь, тропа моментально становится скользкой. Шерпы достают пластиковое покрытие и накрывают им всю нашу поклажу. Тшерин выдает одну из своих многочисленных заготовок: «Не бывает плохой погоды, бывает только неправильная экипировка». Ужин и ночевка — в деревне Чиплунг. На подходе к деревне — бесконечные стопки дров под навесами: для строительства и отопления. После ужина — Тшерин не солгал! — обязательный религиозный праздник, которых здесь, как известно, больше, чем дней в году. Все-таки для кого устраивается это представление с масками и гонгом? Для своих или для туристов? Настоящее оно или игрушечное? Так или иначе оно великолепно.
3. Пхакдинг — Намче-Базар
Эта местность, говорят нам, славится яблочными пирогами. Неожиданно. Гималайская кухня — это в первую очередь ячье мясо и продукты из ячьего молока (густая простокваша «шо», несколько видов сыра, масло, которое добавляют в тибетский чай); из овощей и зелени — картофель, бок-чой [189], горчица и перец чили (последний считается не приправой, а именно овощем). На завтрак — «тингмо»: свернутый рулетом лист вареного теста; суп из капусты бок-чой с перцем чили. На обед — пельмени с ячьим мясом, колбаса-кровянка «гюма», жаркое из субпродуктов. Вместо риса — какие-то сухие хлопья («непальская сухая лапша»). И, конечно, цампа, главная пища тибетцев. Муку из поджаренных зерен ячменя смешивают с тибетским чаем и получают густую кашу вроде восточноафриканского угали или западноафриканского фуфу. Только здесь, в отличие от Африки, этот высококалорийный гарнир жуют без подливы. Скатывают в шарики и едят, запивая все тем же тибетским чаем. Любимый завтрак Далай-ламы. Если привыкнуть к консистенции (нечто среднее между густым пюре и сырым тестом), то ничего ужасного. По вкусу цампа отдаленно напоминает муку из мацы. Есть можно. Цампа, пельмени, чай с ячьим маслом… Любая национальная кухня обусловлена своеобразием климата. Но яблочный пирог? Мы уже не в Канзасе, милая Дороти. Так откуда же это здесь? Местная легенда гласит: немецкие альпинисты-первопроходцы, убоявшись, что им будет здесь нечего есть, привезли с собой яблоки. Хрустели ими всю дорогу, а огрызки бросали где попало. Отсюда и народная примета: где немец пройдет, там вырастет яблоневый сад. Знаменитые яблони Кхумбу. Вообще-то, говорит Тшерин, здесь много чего произрастает, просто очень короткий вегетационный период.
Мы идем проселочной дорогой от одной деревни к другой, обгоняя небольшой караван ишаков, навьюченных канистрами с бензином. В самих деревнях улицы вымощены, все дома — из камня. Гестхаусы, харчевни. Все уютно, ухоженно и вполне современно. Никаких глинобитных хижин с соломенными крышами. Сейсмическая зона. Память о землетрясении 2015‐го еще свежа, но следов разрушения почти не осталось. Все, что было разрушено, с тех пор отстроили заново — камень за камнем. «Между прочим, ни один камень мани не пострадал». Эти валуны с выщербленными и начертанными белой краской слогами мантры издали выглядят единым каменным покрывалом, заботливо накинутым на покатый склон. Чтобы день выдался удачным, надо с утра пораньше как следует крутануть молитвенный барабан перед чортеном [190], что за углом от гестхауса.
За деревней тропа пролегает через хвойный лес, по краю глубокой расселины. Через расселину перекинут подвесной мост. Не чета тем хлипким мостикам, по которым мы скрепя сердце ходили в Лаосе. Здесь мосты должны быть прочными, чтобы выдержать сезон муссонов. Если развалится, деревня будет отрезана от мира. Под мостом течет река Дудх-Коси, питающаяся талыми водами ледника Кхумбу. Вода в ней густо-салатового цвета. Пороги с замшелыми валунами выглядят устрашающе; кажется, их не преодолеет и
