— Его некому перехватить по пути в Харбор-Грейс, — пробормотал Фримен.
— Пусть идет, мистер Фримен, — громко сказал Хорнблауэр, — Сейчас наша забота — «Флейм». Он принесет по десять фунтов призовых денег на человека.
Когда это было сказано, в пределах слышимости находилось несколько матросов. Они разнесут это по всему кораблю. Когда люди будут думать о призовых деньгах, у них не возникнет расположения к мятежникам.
Хорнблауэр снова обратился к «Флейму» — тот уверенно держал курс на Онфлер. Еще немного, и он окажется во власти французов. Глупо было бы доводить ситуацию до крайности, хотя в таком случае оставалось только проглотить пилюлю, признав неудачу.
— Пожалуйста, лягте в дрейф, мистер Фримен. Посмотрим, что они станут делать.
Повинуясь движению руля и парусов, «Порта Коэльи» привелась к ветру. Хорнблауэр повернул подзорную трубу так, чтобы держать «Флейм» в поле зрения. Когда маневр «Порта Коэльи» стал понятен, «Флейм» тотчас же ему последовал, приведясь к ветру и застыв в неподвижности, привлекая взор белым крестом на фор-марселе.
— Снова начинаем сближение, мистер Фримен.
«Флейм» тут же двинулся в сторону Франции.
— Намек ясен как день, мистер Фримен. Ложимся в дрейф опять.
Понятно, что мятежники не хотят, чтобы «Порта Коэльи» подходила к ним ближе, чем она находится сейчас, далеко за пределами пушечного выстрела. Они скорее сдадутся французам, чем позволят ей сократить дистанцию.
— Мистер Фримен, не будете ли вы любезны спустить для меня шлюпку? Я собираюсь отправиться на переговоры с негодяями. Это могло быть расценено как признак слабости, однако мятежники наверняка осознавали преимущества своей позиции и в сравнении с его положением. Это не откроет им ничего нового, так как они прекрасно знают, что зажали в тиски и Хорнблауэра, и лордов адмиралтейства, и даже саму Британскую империю. Фримен не выказал никаких признаков сомнения в целесообразности того, что ценный капитан отдает себя во власть бунтовщиков. Хорнблауэр спустился вниз, чтобы упаковать приказы: не исключено, что понадобится продемонстрировать мятежникам всю широту полномочий, которыми он наделен. Хотя делать это стоит только в крайнем случае — это позволит им проникнуть слишком глубоко в замыслы лордов адмиралтейства.
Когда Хорнблауэр снова поднялся на палубу, шлюпка была уже спущена, и Браун сидел у румпеля. Хорнблауэр спустился вниз и расположился на кормовой банке.
— «Загребай!» — приказал Браун. Весла зарылись в воду, и шлюпка двинулась к «Флейму», подпрыгивая на коротких волнах эстуария.
По мере приближения Хорнблауэр рассматривал бриг: он лежал в дрейфе, но Хорнблауэр мог видеть, что его орудия выдвинуты, абордажные сети натянуты, и что у него явно нет намерения позволить застать себя врасплох. Люди стояли у пушек, впередсмотрящие на мачтах, уоррент-офицер, стоящий на корме с подзорной трубой под мышкой — никаких признаков мятежа на борту.
— Эй, на шлюпке! — раздался оклик.
Браун поднял четыре пальца — общепринятый знак, означающий, что в шлюпке находится капитан — четыре пальца говорили о том, что для церемонии встречи требуются четыре человека у трапа.
— Кто вы? — спросил голос.
Браун посмотрел на Хорнблауэра, получил от него утвердительный кивок и закричал в ответ:
— Коммодор сэр Горацио Хорнблауэр, кавалер ордена Бани.
— Мы разрешаем коммодору Хорнблауэр подняться на борт, но больше — никому. Отойдите в сторону, и знайте, что в случае, если вы попробуете выкинуть какой-нибудь фокус, мы отправим вас на дно.
Хорнблауэр ухватился вант-путенсы и вскарабкался по ним наверх. Матрос приподнял абордажную сеть, чтобы он мог пробраться на палубу.
— Будьте любезны дать приказ отвести вашу шлюпку в сторону, коммодор. Нам не к чему рисковать, — сказал голос.
Голос принадлежал седому человеку с подзорной трубой под мышкой, которого он принял за вахтенного офицера. Седые волосы, спускающиеся на уши, пристальный взгляд голубых глаз, разглядывающих Хорнблауэра из под седых бровей. Единственной вещью, вносившей диссонанс в его облик, был пистолет, засунутый за пояс. Хорнблауэр повернулся и отдал необходимый приказ.
— А теперь могу ли я задать вопрос о том, что привело вас сюда, коммодор? — спросил пожилой человек.
— Я желаю поговорить с предводителем бунтовщиков.
— Я — капитан этого корабля. Можете разговаривать со мной. Меня зовут Натаниэль Свит, сэр.
— Я буду разговаривать с вами только при условии, что вы являетесь также предводителем.
— В таком случае, можете подозвать обратно свою лодку и покинуть нас, сэр.
Вот уже и тупик. Хорнблауэр не отрываясь смотрел в голубые глаза пожилого мятежника. В пределах слышимости находилось еще несколько человек, но он чувствовал, что они не выказывают никаких колебаний или сомнений, и готовы поддержать своего капитана. И все-таки возможно стоит обратиться к ним.
— Парни! — сказал Хорнблауэр, возвысив голос.
— Бросьте это! — воскликнул Свит. Он выхватил из-за пояса пистолет и нацелил его в живот Хорнблауэру. — Еще одно слово в этом духе, и я начиню вас унцией свинца.
Хорнблауэр, не дрогнув, посмотрел на него и его оружие: удивительно, но он не чувствовал страха, у него было такое чувство, что он наблюдает за движением фигур в шахматной партии, забыв про то, что сам он является пешкой, чья судьба поставлена на кон.
— Убейте меня, — сказал он с хмурой улыбкой, — и Англия не оставит вас в покое до тех пор, пока вы не будете болтаться на виселице.
— Англия послала вас сюда для того, чтобы отправить меня на виселицу, — жестко отрезал Свит.
— Нет, — сказал Хорнблауэр, — я здесь для того, чтобы призвать вас к исполнению долга перед королем и страной.
— И все будет забыто?
— Вы предстанете перед справедливым судом, вы и ваши сообщники.
— Это означает виселицу, как я и говорил, — ответил Свит — Виселицу для меня, а со мной ее будут иметь счастье разделить кое-кто из прочих.
— Честный и справедливый суд, — продолжал Хорнблауэр, — который примет во внимание все смягчающие обстоятельства.
— Единственное, что я могу допустить, — сказал Свит, — это быть свидетелем на суде против Чедвика. Полное прощение для нас — и справедливый суд над Чедвиком. Вот наши условия, сэр.
— Вы сошли с ума, — заявил Хорнблауэр, — вы лишает себя последнего шанса. Сдайтесь сейчас, освободив мистера Чедвика и сохранив корабль в должном порядке — и эти обстоятельства послужат весомым свидетельством в вашу пользу во время трибунала. Отказываясь, что вы получаете взамен? Смерть. И ничего более. Что может спасти от мести нашего государства? Ничто.
