class="p1">Женька молча прошел мимо. Тут же влез в палатку абориген.
Женька положил цветы на стол, сел на свою раскладушку и стал расшнуровывать ботинки.
И вдруг услышал голос и даже вздрогнул, так неожиданно прозвучал этот голос и замер, и снова возник, словно ручей пробился и шелестел по камням, растекался, ширился… и ктото осторожно шлепал веслом по воде… и до того все вокруг виделось разумным и чистым… И песня, собственно, песней это и не назовешь, потому что голос жил отдельно и как бы независимо от слов, а слова были невнятны и не доходили до Женьки…
— Кто это? — удивился он. — Сима?
— Сима и есть, — сказал абориген. — Неужто к Змеиному озеру ходил?
Женька снял ботинки, брюки и залез в спальный мешок. Человек в мешке — это тебе не фунт изюму!.. Абориген тоже начал раздеваться, пыхтел, как паровоз, устраиваясь в своем мешке… Улегся, наконец, и через минуту подал голос:
— А у нас тут событие. Ты вот проходил, а тут помолвка была…
— Какая помолвка?
— Олег Васильевич и Татьяна Семеновна, значит, обоюдно решили… Подходящая пара! — сказал он. — Ты им цветы-то свои подарика… Поздравь. Мы уже поздравили, счастья им пожелали. Добрая пара… Чего молчишь-то? Как сурок! Скажи, чего ты взъелся на меня?
Какие у тебя ко мне претензии? Ишь, выискался… Разболтал Шраину. Только я тебе вот что скажу, милок, начнут раскапывать это дело, тебя тоже не помилуют. Вот увидишь, не помилуют. А как ты думал? Ездил в тайгу? Ездил! Помогал грузить? Помогал! И водочку пил, маралинкой закусывал… Свидетели есть? Есть!
— Не водочку, а самопал какой-то, — буркнул он.
Женьке показалось, что все это специально подстроено, что ктото жестоко и безжалостно решил его разыграть. А Шраину он ничего не говорил, хотя и должен был сказать. Почему не сказал? Он расстегнул мешок и приподнялся на локтях.
— Послушайте, — сказал он, — это правда, что… ну Олег Васильевич и Таня решили?..
— Врать я тебе стану? — ответил абориген и вдруг весело хохотнул и посоветовал. — А ты загляни-ка иди в палатку… Теперь они, подика, вместе живут. И спят вместе, как, значит, муж законный и жена…
— Замолчите! — крикнул Женька.
— Да ты что, парень, ты что… разве я что-нибудь… Я что ль виноват?
Действительно, Крохмалев тут ни при чем. Он, так сказать, лицо третье… Но Женька не мог и не хотел его слышать.
— Замолчите. Я же вас прошу…
И он опять услышал Симин голос и подумал: почему она здесь поет? У нее же такой голос… интересно, почему она из консерватории ушла? Таня… Таня, зачем ты так?.. И он еще ничему не поверил, полагая, что это какое-то недоразумение, розыгрыш, наконец, но жить ему стало труднее…
И Симин голос. Может, и не было никакого голоса, а он вообразил…
Утром он пришел к вертолету — Таня уже была в кабине. Женька поздоровался и сел на другую скамейку.
— Как дела? — спросила Таня. — Ты, говорят, покорил скалу Беркут?
Женька промолчал. Он снял резиновую заглушку с иллюминатора и закурил.
— Один грамм никотина убивает слона, — сказала Таня.
— Лошадь, — поправил Женька. — А я, между прочим, человек.
Он говорил и старался проследить за выражением Таниного лица, но лицо ее осталось непроницаемым и спокойным.
— А я и не думаю иначе.
— Это правда, что вы и Олег Васильевич…
— Правда, — кивнула она.
— Поздравляю, — сказал Женька.
— Спасибо, — улыбнулась Таня, но вовсе не виновато, как этого хотел Женька, а скорее снисходительно. — А уговор наш остается в силе. Мы обязательно поедем в твой город. Поедем? Сколько там осталось часов? Сто минус…
— Нет, — глухо и отчужденно сказал Женька. — Не поедем.
Таня пожала плечами.
— Скажи, Таня, зачем все это было? — спросил он. — И что это было?..
— Женечка, милый, ну считай, пожалуйста, что ничего не было…
— Как это не было? Ведь было же!.. Зачем?
— Пойми, Женя, ты еще совсем мальчик. А мне уже двадцать четыре…
— Ну и что? Это имеет значение?
— Да, имеет. Мне двадцать четыре года. И у меня… Ты самого главного не знаешь… У меня… — сказала она, помедлив, — у меня есть ребенок. Мальчик. Сын. Антон. Ему скоро два года…
— Не надо, Таня! Ни о чем не надо говорить.
— Я хочу, чтобы ты понял.
— Я все понимаю. Но я все равно люблю тебя.
— Женя…
— Не надо, Таня, — сказал он. — Завтра я уеду.
— Как уедешь?
— Буду готовиться в институт…
— В институт международных отношений? Но тебе же еще одиннадцатый класс…
— Ну и что? А может, я заранее буду готовиться…
Женька попытался изобразить на лице улыбку, но улыбка не получилась, и он отвернулся.
— Нельзя же так вдруг… — сказала Таня.
Пришел Олег Васильевич, сел рядом с Таней. Вертолет почти неслышно оторвался от земли, набрал высоту и пошел знакомым курсом — над темнеющим кедрачом, над горами. Взмахнула каменным крылом скала Беркут… «До свидания», — мысленно сказал Женька горам, тайге, ущельям, в которые, как сгущенное молоко, стекал туман, небу, которое сияло над горами опаловой синевой…
— Знаешь, Олег, — сказала Таня, — а Евгений собирается уезжать.
— Как это собирается? — удивился Олег Васильевич. — Полевые работы в самом разгаре… Это же надо быть безответственным человеком, чтобы уехать сейчас…
Женька искоса посмотрел на геофизика, лицо у него было серьезное и немного усталое.
Из пилотской кабины торчали ноги бортмеханика.
— Миха, Миха… — позвал Женька. Ноги качнулись и медленно поползли вниз. — А почему в озере такая зеленая вода? — спросил Женька.
— Много будешь знать — скоро состаришься… — сказал бортмеханик, втягивая ноги обратно в кабину.
