руки свободны и ничего не отвлекает от дум? Радостно или грустно становится на душе? Ощущается ли одиночество?
В жизни, полной забот, задач, требующих решения, людей, желающих внимания, я часто забывала о важнейшем человеке, который создает мою окружающую вселенную. О себе самой. Череда свершений, выигрышей и проигрышей, любовей, непобежденных страхов, недодуманных мыслей, недопрожитых событий копились во мне, как вещи в пыльном магазине старьевщика. Что для меня важно сделать на белом свете? Как я распоряжаюсь возможностью самой здесь все увидеть, попробовать и ощутить в этом обличье, в это время, на этой планете? Как я проживу жизнь?
Поиск ответов на эти вопросы казался непозволительной роскошью, когда у меня были не дописаны исковые, график судебных заседаний был расчеркан на месяц вперед, счета ждали оплаты, вечера были отведены под встречи, образование и спорт. Открытия, будь то открытие явления резонанса или обнаружение собственных страхов, не происходят по расписанию, они не подстроятся под заказ, графики совещаний, им безразличны стопки бумаг и апелляционные жалобы. Открыть что-то можно в процессе поиска, экспериментов, раздумий и внимательного присутствия, чтобы не прохлопать ответ. Но сначала нужно задать вопрос.
Когда я шла одна, вопросы, поиск ответов на которые я откладывала, внезапно стали оживать, пугая меня своим количеством, живостью, интенсивностью возникновения и настойчивостью. Страхи, особенно после ночи в гамаке рядом с лошадью, вставали в очередь на преодоление. Предрассудки надевали маски невинности и устраивали карнавал. Некоторые события прошлого вытаскивали из сундука памяти дырявые платья стыда в пятнах вины и злобы. Некоторые незакрытые ситуации требовали пристального внимания к себе, борясь за пальму первенства. А я шла мимо ромашковых полей. Крепко пахло пряничным ароматом цветов сальвии. Сверху на меня через все сто пятьдесят миллионов километров смотрел солнечный диск. Божьи коровки садились на рюкзак и ехали безбилетными пассажирами до следующей остановки. Зайцы перебегали дорогу. Городские кафе манили запахами кухни. Церкви скромно прятали свою красоту под острыми углами крыш. Апельсиновые деревья разбрасывали свои плоды по земле. Лес одаривал пальцы нежностью прикосновений листьев, мха и зеленой травы. А я шла, окутанная атмосферой сомнений и страхов. Я не выбирала ту жизнь, которая у меня есть.
Мне запомнился переломный момент в походе, когда страхи и сомнения отступили. Я шла, уставшая еще три дня назад, и все меня раздражало. Буквально все. Солнце, мозоль на ноге, лязгающий звук лямки рюкзака, машины, проезжающие с шумом по дороге, мысли о разных событиях прошлого. Я шла и излучала атмосферу недовольства собой, своим местом в мире и миром как таковым. Я была как старая брюзга, мелочная и мерзкая. Корила себя за дурацкие поступки, злилась на себя и других. Мне все не нравилось. Не нравился даже сам факт, что мне все не нравится.
В таком шаре из недовольства очень тяжело находиться одному. Ничто не может отвлечь от него: ни рабочий звонок, ни спорт, ни разговор. Я внезапно для себя осознала, как часто я убегала от этого недовольства во внешний мир, и вот сейчас встретилась с ним тет-а-тет и снова захотела сбежать. Но бежать было некуда.
Я стала наблюдать за своими мыслями, не осуждая, не прерывая их течения, словно за облаками. После практики медитации это было не так сложно. Я дала этому недовольству просто быть. Развиваться по его собственным непонятным мне законам, то нарастая, то стихая, то нарастая вновь. Потом я стала говорить сама с собой. Спрашивала себя, что конкретно мне не нравится? Что со мной сейчас происходит и чего я хочу от этой ситуации? Ответ был обескураживающе простым и честным: я просто хочу быть недовольной. Тогда я сказала сама себе: «Слушай, ты мечтала о такой жизни два года. Шляться по миру с рюкзаком, ощущать затылком ветер, теряться в закоулках неизвестных городов, бороздить океаны, иметь время размышлений над ответами на важные для тебя вопросы. Настало твое время. Вот та самая жизнь, которую ты хотела жить. Она полна приключений. Тебе солнце в лицо и ветер в спину. Вчера ты спала в гамаке, а сегодня не знаешь, где окажешься. С тобой случается путешествие, о котором ты мечтала. И оно происходит прямо здесь и сейчас».
В ту минуту я выбрала себя. Проблемы, страхи и сомнения остались, но я перестала разглядывать их в микроскоп и делать их причиной собственного уныния. Я выбрала сегодняшний день. Прошлого не отменить. Но сегодня, каким я его сделала, было таким умопомрачительно классным, что только я могу решить, бичевать ли мне себя за прошлые ошибки или дать настоящему случаться. Я зашагала бодрее и стала громко декламировать стихи наизусть, как если бы я была уличным поэтом.
Приступы уныния с той поры больше ко мне не возвращались и, надеюсь, не вернутся. А стоило-то только выбрать саму себя.
Встреча с собственной душой
Долгая ночь страха в гамаке, день избавления от уныния стали переломными в моем путешествии. Утром я вышла из приюта и пошла к следующей деревеньке. Дорога шла рядом с кладбищем. Я открыла скрипучую калитку, отделявшую мир живых от мира мертвых, и шагнула на чужую территорию. Я шла мимо табличек с датами, мимо фотографий, мимо семейных склепов. Кто-то жил долго, кто-то не больше года. На меня смотрели молодые и старые лица, застигнутые фотографом врасплох. Что они сделали за время пребывания на планете? Сколько любили? Сомневались ли? Умирали успокоенные или хватались за жизнь до последнего мгновения? Во мне откуда ни возьмись появилось непонятное скребущее чувство вины: их уже нет, у них нет второго и третьего шансов, а я здесь, смотрю на них, живее всех живых, молодая и сильная, и боюсь жить.
Я вспомнила, как в «Вине из одуванчиков» умирала бабушка, упокоенная, попробовавшая все на свете, любящая чинить крышу. Я вспомнила внезапную смерть друга и это чувство, когда еще злишься на мир за утрату, но уже пытаешься примириться с «никогда». Я вспомнила ощущение близости собственной смерти, когда тонула в детстве. Но мне был дарован еще один шанс, и я не знаю, за какие заслуги. И ждет ли жизнь чего-то от меня? И смогу ли оправдать ее ожидания?
На меня нахлынула волна слез. Это было прикосновение к собственной душе. В один момент я почувствовала, что она больше меня, что меня распирает изнутри, и слезы полились сильнее. Моя работа, мои отношения, мои мечты, мои рисунки, даже мое тело – это словно костюмы, их можно снять. Но это осознание, такое большое, не поддающееся описанию, как
