звучит американская и европейская речь. Иногда чересчур громкая — слышно даже в кафе за стеклом. Здесь, на Эбису, одно из «гнёзд» белых людей. Эбису, Адзабу дзюбан, Синагава, районы обитания большого количества иностранцев белой расы. Есть и «чёрные» районы. В последнее время, на мой взгляд, сильно почернела Роппонги.
Мне приносят чай в чугунном японском чайничке с пупырышками, всегда предупреждая, что чайник очень горячий. Это традиционный японский чайник. Тяжелый и обманчиво маленький. Но в его пузатое распластанное тельце входит почти пол-литра чая, как раз для полноценного чаепития. Внутри поверхность такого чайничка необычайно гладкая и там лежит ситечко. Рисунок чугунной поверхности бывает разный. Чаще всего пупырышки, словно чайник вспотел, реже стрекозы, бамбук, иероглифы. Наливая чай, официантка пропевает традиционную фразу:
ОНСЭНЫ
Каждый вторник мы ездим на горнолыжные курорты к подножию Фудзиямы. В японских горах долгий лыжный сезон, местами до конца апреля. Мы ездим во вторник. В выходные в горах столпотворение, и по возвращении, на въезде в Токио, поджидают многочасовые пробки.
Я учусь кататься, преодолевая принципы тела и привычки разума. Лыжный полет — другая реальность, там действуют другие законы Земли. Но не жажда познать другие законы привела меня к занятиям горными лыжами. Философия наступила позже. И не любовь к спорту. Я до сих пор считаю, что мне противопоказана даже утренняя гимнастика. Началось с того, что я всего лишь хотела достойно выглядеть в модной лыжной шапочке Chanel. Второй причиной были онсэны, потому что после катания мы всегда заезжаем в онсэн.
Онсэн — это горячий минеральный источник. Индивидуальное, японское явление. В подвижных недрах японской земли течет огненная кровь. Это подземная вода вулканов. Там, где вода подходила близко к поверхности, с древнейших времён устраивали бассейны, а затем и гостиницы. Онсэн для японца — традиционное место и отдыха и лечения. Сюда приезжают с ночевкой, чтобы несколько раз прогреться в источнике, отдохнуть и отведать изысканный японский ужин в духе тех мест, где расположен онсэн. В маленьких, деревенских онсэнах обычно только один бассейн — на открытом воздухе. В больших есть разнообразные, но главный, это всегда — открытый. Необыкновенно экзотично
выглядит онсэн зимой, когда из белого неба густыми хлопьями падает снег, а снизу, от воды, поднимается пар. Подземная вода настолько глубоко согревает, что снег, падая на голые плечи, кажется горячим.
Моё погружение в японскую реальность в буквальном смысле началось с погружения в бурлящий онсэн.
После целого месяца разлуки я прилетела к нему, в Японию, в портовый город Ниигата. Встретив, он сразу же помчал меня к морю.
- Сегодня ещё очень тёплая вода. Завтра уже может быть иначе, — объяснил он мне. Кончался сентябрь. Но вода была действительно необыкновенно тёплая. Мы до изнеможения гоняли на водном мотоцикле. Когда он заметил, что я совершенно устала, он внезапно перевернул мотоцикл. Погрузившись в воду, мы долго отдыхали, опираясь плечами на притихший jet. Мы были далеко в море. Начинался вечер и курортные гостиницы на горе зажигали огни.
- В Японии мне очень нравятся онсэны. Надеюсь, что и тебе они понравятся. Каждый день мы будем ездить в разные онсэны. Это мой сюрприз — сказал он.
И в тот момент и до сих пор меня восхищало и восхищает его умение удивить меня, сделать мне подарок, устроить праздник. И он всегда выбирает для меня лучшее из возможного.
- Тот, с которого мы начнем, виден отсюда. Угадаешь какой?
Я смотрела на берег и мне хотелось, чтобы это был самый белый яркий дом. Но я показала на другой, который был рядом, попроще. Я часто так делаю. Стесняюсь выразить действительные предпочтения, чтобы невольно не обидеть несовпадением.
- Не отгадала. Наш — это самый белый дом, который красивее всех.
Он никогда не снижал себе планку.
Потом, путешествуя по Японии, мы побывали в самых разных онсэнах. И на Сикоку, и на Кюсю, и даже на не-
КАСА
Каса по-японски значит зонт.
Последняя неделя зимы. В Токио идет снег с дождем. Как и в том феврале, когда я еще пренебрегала зонтом по русской привычке. Я презирала и зонты, и носовые платки и юбки до колен и теплые брюки зимой.
В том феврале я приехала в Токио в шелковой красной косынке, в максимальном мини, в высоких сапогах и без зонта. Я стойко ходила под дождем и снегом моей первой японской зимы. Шелк на голове и капрон на коленях промокали насквозь. Ледяные ручьи стекали по спине и голеням, но я не покупала зонта. Почему? Потому что привычки упрямее фактов.
Без зонта я продержалась долго, до сезона дождей. И сдалась только непросыхающему баию. Баию это по-японски сезон дождей. Потом я покупала разные, в основном одноразовые прозрачные, те, что прохожие оставляют как мусор после дождя. Или невыразительные дешевые мужские, которые тоже не жаль выбросить сразу после покупки, что я и делала, как только выглядывало солнце. Я долго пыталась не признавать за зонтом право на существование.
К следующему сезону дождей я уже смирилась с постоянным присутствием зонта в моей сумочке. Постепенно вражда между мной и зонтами кончилась. Тогда он и подарил мне настоящий японский зонт. Зонт был почти невесомый, розово-сиреневый. Он красиво оттенял лицо в сумерках непогоды. Возможность оттенять лицо цветом зонта раньше даже не приходила мне в голову. На загнутую ручку
зонта в экстренных случаях удобно вешалась сумочка. А сама ручка сделана из витого тонкого бамбука и подвязана красной шелковой кисточкой. Этот зонт вызывал эстетическое наслаждение, и я стала приглядываться к зонтам, научилась выбирать лучшие.
Самые популярные в Японии это зонты-трости. Длинная изящная нитка зонта с известным именем — постоянный спутник японской женщины^ И русской, если она живет в Токио.
В сильный дождь или снег я забираюсь на последний этаж дома центрального перекрестка над Гиндзой, напротив магазина Мицукоси. Там есть кафе с широкими обзорными окнами и милым именем «Нарру». Из окна «счастливого» кафе я фотографирую Гиндзу сквозь дождь всю в
