в памяти и стремится к тому, чтобы снова найтись.
Это как влюбленность, как игры с котом, как танец, который танцуешь сам, как сделать колесо, как съесть малину с пальцев, как постучать в окно друга, как заплакать, как обняться после долгой разлуки, как прийти к бабушке, как найти гриб, как пройтись под дождем, как разгрызть леденец, как перышком по шее, как теплый душ, как мама, когда она добрая, как не прочитать чужой дневник, как увидеть океан, как получить долгожданное письмо, как потрогать ладошку ребенка, как играть на барабанах, как случайно попасть на классную вечеринку, как сахарный тростник, как земляничная поляна, как босиком по песку.
Путь к богу простым не бывает. Рио-де-Жанейро
В Рио день дивный такой зачинался. Солнце выкатывалось через зубы гор, как язык хамелеона. Берег был усыпан пластиковыми отрыжками производства, о котором так заботятся люди. Чайки и голуби клевали мертвую, разбросанную по берегу рыбу. Лодки мирно покачивались и скрипели своими мачтами. Большому городу можно простить все: отдавленные ноги, ворованные телефоны на рынках, бездомных, нескончаемую стройку, автомобильные гудки вместо колыбельной, если в этом городе есть море и корабли.
Шум большой воды, смешанный с шумом машин, неотделимые друг от друга, как рис и горох в сказке про Золушку. И бездомные, шарящие по песку в поисках мелочи. Облака, облепившие небо, отделялись от общей массы, как творог от сыворотки, и уплывали к солнцу-хамелеону, чтобы накрыть его своим одеялом.
Христос вдалеке раскрыл свои руки, чтобы обнять весь Рио-де-Жанейро своими божественными объятьями, но так и остался стоять, не реализовав начатую попытку любви, величественный камень.
Несмотря на то что с Педро во время работы над тропой мы видели Рио с ракурсов более удачных, чем обзорная площадка у подножия статуи, стереотипное мышление подсказывало, что нельзя уехать из Рио-де-Жанейро без посещения этой самой туристической достопримечательности.
Путь к статуе, Корковадо по-португальски, можно преодолеть на канатной дороге, на маршрутном такси и на своих двоих. Простые пути меня не прельщают, потому я выбрала путь на своих двоих.
Мы шли по автомобильной дороге-серпантину к статуе Христа с польским физиком под проливным дождем примерно два часа. Попадание под тропический дождь равносильно попаданию в промышленную стиральную машину: вода льется со всех сторон. Нет ни одного шанса остаться сухим, если на тебе нет дождевика и сапог. На физике они были, он все просчитал заранее. На мне – нет. Я вымокла до нитки уже через час дороги. Кеды хлюпали, вода обтекала тело, подверженная закону всемирного тяготения, ручьями стремилась к земле, воспринимая мою фигуру как препятствие на пути к осуществлению круговорота в природе. Дождь и ветер не прекращались. Я спросила физика: «Скажи, теплее под дождем будет в мокрой одежде или без одежды?» Физик задумался и ответил: «В мокрой одежде». Я стянула с себя майку, выжала ее и надела снова, повторяла так несколько раз по дороге, волокна ткани быстро впитывали в себя небесную водицу. Каково было наше с физиком торжество, когда, дойдя до последнего этапа, мы обнаружили, как билетеры закрывают кассу. Пока мы поднимались, город затянуло туманом, и Христа нельзя было увидеть на расстоянии вытянутой руки. В тот момент мне очень хотелось обнять обогреватель и никогда не размыкать рук. Мы вернулись вниз бегом. Обогреватель а-ля натурель. Христос испытывал мою веру.
И уже через неделю я снова отправилась к Корковадо вместе с красивым высоким экологом. Я думала про моего спутника: «Как можно быть таким красивым?» Сошедшая картинка с греческих фресок, ожившая статуя Давида. С правильным носом, кудрями, обрамляющими лоб, насупленными бровями. Врубелевский демон сидящий, не злобный, но мятущийся, сомневающийся. Холодный, знающий о своей красоте, серьезный и какой-то страдающий от своего знания. И старый внутри. Как непросто ему общаться с нами, малышами, ему, двухметровому греческому полубогу. Тяжело этой упавшей звезде на земле, как бы ни улыбался.
Мы поднимались с ним к Христу сквозь деревья и скалы вверх-вверх пару часов по тропе, созданной Педро Менезесом в его бытность работы руководителем национального парка Чижука, выпив несколько литров воды. Мы карабкались, цепляясь за корни деревьев и обнаженную скалу. Бразильское солнце, хоть и зимнее, обливало нас подогретым апельсиновым соком. Последний, человеческий кордон к статуе Христа мы так и не преодолели. Эколог, этот врубелевский демон, в современном мире пользуется пластиковой картой, как и я. Билетеры не принимают карты на высоте из-за отсутствия интернет-сигнала. Все нелегальные лазейки наверх были закрыты. Да и Христос, наверное, не поощряет нелегальные пути к нему. Или Корковадо испугался конкуренции с ожившим греческим полубогом?
Так до статуи Христа я и не дошла, потому что не нужно идти на поводу у стереотипного мышления.
Флорианополис – город-сказка
После успешной работы в Рио я отправилась во Флорианополис. Он расположен на острове в двух тысячах пятиста километрах на юг от Рио-де-Жанейро. Это один из самых красивых городов Бразилии. Летом здесь на одного постоянного жителя города приходится несколько туристов из обеих Америк. Дикая природа и цивилизация здесь сосуществуют в гармонии. Например, рядом с большим торговым центром в речке живут аллигаторы и цапли, над дорожными развязками высятся синие горы, в которых застревают облака, на пляжах запросто можно увидеть дельфинов и черепах. Серферы иногда спасают пингвинов, которые из-за уменьшения ледников Антарктиды теряются в водах Атлантического океана и доплывают до Бразилии голодные, уставшие и полумертвые. На скалах нудистского пляжа расположены древние рисунки индейцев, значение которых разгадывают до сих пор.
Прямо посередине острова есть две пресные лагуны, соединенные небольшими натуральными каналами с океаном. На берегах лагун живут потомственные рыбаки. Если у рыбака рождается сын, он сажает дерево с особой древесиной. Когда сыну исполняется восемнадцать, вся рыбацкая деревня рубит это дерево и делает из него первую лодку для молодого рыбака. В общем, не город, а сказка.
Я поселилась на фазенде недалеко от рыбацкой деревни. Хозяин фазенды приобрел четырнадцать гектаров пустынной земли недалеко от озера. Предыдущие хозяева вырубили лес и продали его, земля не плодоносила, ручьи пересохли, животные покинули это неблагодатное место. Хозяин стал терпеливо восстанавливать землю. Он относился к ней словно к собственному ребенку: ухаживал с вниманием и уважением, ничего от нее не требовал ни урожаев, ни быстрого восстановления, лишь бы
