Утро. Солнце уже поднялось над лесом, но еще не припекает. Я иду по поляне, держа на вытянутой руке согнутую под прямым углом металлическую проволочку. Рядом со мной Боб. В какой-то момент проволочка вдруг «оживает» и сама поворачивается хоботком к земле…
— Стоп! — говорит Боб. — Здесь будем бурить… Если не веришь, пройдись еще раз… Увидишь, что она повернется на том же месте…
Я повторяю свой проход, и проволочка действительно оживает в той же точке. О таком «народном» способе поиска нефти и металлов я знал и раньше, но на практике вижу его впервые…
Ален подгоняет к этому месту многотонный грузовик в виде подъемного крана с огромной трубой, заканчивающейся зубцами. Это передвижная буровая установка. Он направляет трубу перпендикулярно к земле и запускает мотор. Мощные зубья со скрежетом врезаются в почву, пугая птиц на деревьях и зверюшек в траве…
— Это самый мощный механизм, который здесь разрешен, — говорит Ален. — Ничего мощнее нельзя, чтобы не портить природу…
— В чем заключается твой бизнес? — спрашиваю я, стараясь перекричать скрежет трубы.
— Ну, например, ты получил участок… Не будешь же ты, как сто лет назад, вручную лопатой месяцами рыть дырку на десять-пятнадцать метров вглубь, чтобы добраться до того слоя, где могут находиться опаловые жилы… Для этого ты приглашаешь меня, у которого есть буровая установка. За пару дней я проделываю тебе вертикальные штольни на нужную глубину… Теперь ты можешь начинать работать. Если ничего на этом участке не нашел, значит, я в проигрыше… Ты мне ничего не должен. А если нашел, то мои двадцать-тридцать процентов от всего найденного… это как заранее условимся…
— Ну и как, часто везет?
— Как когда… Иногда очень даже везет, с первого бурения на жилу натыкаешься, если чутье есть…
…Труба монотонно гудит, вгрызаясь в грунт. За ней следит сын Алена, а мы сидим под деревом в тени и пьем пиво. Температура уже поползла вверх, становится жарко. Ален, как классический старатель, в рваных шортах, стоптанных башмаках и армейской рубахе. Боб одет по-щегольски.
— Откуда твои предки? — спрашиваю я у Алена.
— Прабабка из Англии, а прадед из Шотландии, — говорит он.
— Ты когда-нибудь бывал на их родине?
Ален улыбается:
— Нет… не бывал…
— Да он вообще дальше кровати своей бабы нигде не бывал, — смеется Боб.
— А не хотелось бы слетать в Европу, ну, в Москву, например? — спрашиваю я.
— В Москву? — Ален задумывается. — А сколько стоит билет?
— Если потребуется, то найдем подешевле, — говорю я.
Боб заливается смехом. Я смотрю на него, не понимая, чего это он хохочет…
— Да ты спроси, сколько у него миллионов в банке… — говорит Боб, продолжая смеяться. — И на сколько миллионов недвижимого капитала…
— Ну, не все же это я сам заработал, — оправдывается Ален. — Отец оставил… у него была неплохая ферма, на десять тысяч гектар… А потом, лет тридцать назад, он случайно открыл в этих местах самую богатую опаловую жилу… с того времени он и начал заниматься камнями… а потом и я увлекся…
Ален молчит, думая о чем-то.
— Опалы — это такая игра, — говорит он. — В один день можешь заработать миллионы, а на другой день потерять всё… Это жизнь, и к ней надо подходить философски… она дороже денег… Я, наверно, и люблю этот город потому, что здесь люди это понимают.
Если бы за углом меня поджидал говорящий кенгуру, то я бы, вероятно, удивился меньше, чем этому пожелтевшему от времени плакату, прибитому к дереву, — «Ура!!! Севастополь взят!!!» Старомодная вязь букв напоминала что-то музейное. Мне пришлось перечитать его несколько раз, чтобы сообразить, откуда здесь, на краю земли, Севастополь и кем он взят?!. И лишь пошевелив мозгами, я понял, что речь идет о Крымской войне позапрошлого века…
— Это русский порт, — сказал кто-то позади меня. — Мы его взяли в 1855 году, разбив их флот…
— Мы — это кто? — спросил я, поворачиваясь.
— Англичане… — удивился мужик моему вопросу.
— А-а-а, — сказал я. — А я-то уж подумал, что австралийцы…
Незнакомец рассмеялся.
— Да нет, мы с русскими никогда не воевали…
И тут, видимо, что-то закралось в его сознание.
— А ты, случаем, не русский?… — спросил он.
— Русский… — признался я.
Мужик хлопнул меня по плечу:
— Тогда извини, приятель…
Кенни в своем подземелье
— Не за что, — сказал я, — какие могут быть обиды… это же двести лет назад…
— Верно, — согласился он. — Ты, я вижу, новенький…
— Неделю как прибыл…
— Тогда пошли, выпьем по стаканчику для знакомства, — предложил он, — я угощаю.
Так, случайно, я познакомился с Кенни — хозяином одного из самых необычных, я бы сказал, музеев мира, рекламу которого я только что прочитал. Нет смысла повторять, что он, как и все мужчины этого города, был в шортах и бронзовый от загара. Но в отличие от других — с кривым боксерским носом и лицом фермера.
Кенни предложил выпить у него в музее. Мы спускаемся по ступенькам в глубокое подземелье. У входа стоит старинное стоматологическое кресло, а над ним висят огромные рога быка с приклеенными по бокам ушами. Если сесть в кресло и вставить между ушами быка свою голову, становишься «рогоносцем». Рядом шуточная надпись «Ирландский слуховой аппарат!» и нарисована смеющаяся рожица.
Мы идем дальше. Как и в подземелье у Амиго, здесь тоже сотни метров штолен, штреков, коридоров, лабиринтов, залов, углублений, огромные подземные помещения… Но тут они выше и шире, для прохода в полный рост, с тысячами метров заполненных всяким хламом полок, стендов, стеллажей и причудливой вязью паутины, освещенной тусклым светом засиженных мухами электрических лампочек.
Старая полуистлевшая газета с фотографией только что родившейся королевы Англии на руках у родителей.
Аршинные заголовки газет: «Русские объявили войну Японии»…
Афиша кино с автографом Чарли Чаплина…
Чей-то заспиртованный в банке отрубленный указательный палец…
Стоящие на полках тысячи пустых пивных бутылок разных стран, размеров, цветов и конфигураций…
Кандалы, в которых приплыли первые белые австралийцы…
Застеленная грязным одеялом железная койка, на которой спал Счастливчик Джек, нашедший первый опал в этом городе…
Фото похорон Теодора Рузвельта, сделанное его женой…
Обгоревший бумеранг вождя племени Авабакала, которым он уложил первого белого колонизатора в 1788 году…
