Погладив волосы подруги, он деликатно шлепнул ее по ягодице. Однако это не улучшило настроения девушки.
— После ужасной ночи не может быть приятного дня, — буркнула Оливия, отстраняясь от варвара. — Проклятая, изъеденная жуками хибара еще хуже нашего плавучего сундука. Тут всегда полно мерзких негодяев с их слюнявыми губами и грязными лапами.
Конана пригласил женщин к столу.
— Прости меня, дорогая, что тебе мешали спать пьяные громилы, вся вина которых сводится к неудачным остротам. Я провел большую часть ночи у ваших дверей и мог неоднократно отрезать пальцы тем, кто осмелился бы засунуть их в щель.
— Ну… тогда ты достоин сочувствия, — Оливия не скрывала насмешки в голосе.
— Я немного вздремнул на полу.
— Хочется верить, что не где-то еще, ведь ты не удосужился зайти ко мне, — Оливия сверкнула глазами на Филиопу и ее служанку.
— На что ты намекаешь? — Конан заговорил шепотом. — Я контролировал ситуацию даже во сне. Любой из ублюдков, попытавшихся ворваться в твою комнату… или в комнату высокородной госпожи, поплатился бы жизнью.
— Бедный капитан Амра, — мило улыбнулась Филиопа. — Ты, наверное, сильно измучился, оберегая нас от злоумышленников. И на судне, и, тем более, здесь.
— Да, капитан, ты прямо весь осунулся, — добавила Оливия, копируя интонации Филиопы.
— Не лучше ли было занять вчетвером одну комнату? Сулуле не пришлось бы бегать туда-сюда, а нашему капитану нашлось бы место в середине.
— Вот еще! — горячо возразила Оливия. — Я этого не вынесу. Можешь наслаждаться заботой своей неуклюжей служанки единолично, но мнение оставь при себе. И выброси из головы, он не будет спать со всеми нами.
— Вообще-то довольно дельная мысль, — рассуждал вслух Конан, — если учесть, что с минуты на минуту сюда нагрянет команда «Обители страданий».
— Что?! К нам пожаловала свора этой шлюхи Сантиндриссы? Прекрасно, тогда я перебираюсь на баркас. По крайней мере, там у меня есть каюта пусть и с разбитой дверью.
Киммериец огляделся по сторонам и тихим голосом предупредил подругу:
— Выбирай выражения, когда говоришь о Сантиндриссе. От нее мне будет вас защищать труднее, чем от всех прочих.
— Ты хочешь сказать, что трактир посетит женщина — пират? — Филиопа аж привстала, чтобы лучше видеть входную дверь. — Я слышала множество историй про тебя, но о ней — ничего.
— Вероятно потому, что люди, повстречавшиеся с Сантиндриссой в море, не имели шансов что-либо рассказать впоследствии. Мертвые молчат.
Варвар увлек за собой женщин к окну, где уже столпились пираты, глазеющие на прибытие черной галеры.
«Обитель страданий» с двумя рядами весел по каждому борту длиной и шириной превосходила «Ведьму» Конана. Металлический таран на его носу мог без труда пробить бок небольшого военного корабля.
Судно, строго подчинявшееся заданному гребцами ритму, было весьма маневренным. На пути к гавани оно обогнуло малый риф, не снижая скорости. У руля стояли две женщины. В более высокой наблюдатели распознали капитана. Женская часть экипажа занимала верхнюю палубу. Внизу гребли, скованные попарно цепями, мужчины — пленники. Им не разрешалось покидать трюм, хотя в порту бродили сплетни, что некоторые иногда оказывают пираткам услуги определенного рода. Правда, никто из них не протягивал дольше трех месяцев. Каторжный труд в жуткой духоте под ударами бича никак не способствовал продолжительности жизни. Конана поражало то, почему невольники все терпят и не делают попыток взбунтоваться или сбежать. Но по слухам побег из «Обители страданий» еще никому не удавался.
Сантиндрисса предпочла пришвартоваться к деревянному пирсу напротив таверны и невдалеке от баркаса Конана. С палубы галеры перекинули мостки.
Выход женщин на сушу сопровождался восторженными криками. Из трактира спешно вынесли вино и угощения, разбив половину кувшинов по дороге. Пока компания добралась до заведения, пиратки опьянели не меньше встречающей их делегации. В хмельной толпе, конечно же, нашлось место ругани и стычкам, поэтому завязавшаяся ножевая дуэль никого не удивила. Однако едва пираты успели миновать дерущихся, один участник схватки, член команды Кнульфа, уже лежал на земле.
Глубокая рана в животе почти равнялась смертному приговору. Потеря крови и возможное заражение отводили неудачнику максимум неделю.
Его темноволосая победительница с повязкой на глазу взмахнула окровавленным стилетом, вызвав бурные рукоплескания. Затем она выпила до дна кубок, услужливо поданный ей кем-то из корсаров. Несколько капель все-таки увлажнили губы поверженного соперника в качестве утешения.
— Убрать трап, — властный тон отвлек внимание пиратов на «Обитель страданий».
Последней на берег сошла Сантиндрисса. Прямые, черные волосы, ястребиные черты лица и крючковатый нос выдавали в ней уроженку Стигии. Высокую грудь прикрывали две скрещенные перевязи, заканчивающиеся ножнами для меча и кинжала. Не считая этих кожаных лент, все ее одеяние состояло из короткой набедренной повязки да грубых сандалий.
Поднеся ладонь к губам, женщина крикнула столпившимся на пристани людям:
— Приветствуйте своих сестер по Красному Братству!
— Пусть здравствуют наши сестренки! — проревел нестройный хор пиратов, относящихся к стигийке с искреннем уважением.
— Женщины — корсары! — не переставала удивляться Филиопа, наблюдавшая из-за плеча Конана. — Ни о чем подобном я не слышала. А дети у них родятся?
— Нет, — решительно сказал варвар, — тяжелая работа делает гребцов бесплодными… ну, а также выпивка Кнульфа, — прибавил киммериец шутливо, мотнув головой в сторону пиратки, освобождавшей желудок от излишков выпитого вина у причала. — Замуж они не выходят. Правда, контакты с мужчинами все же случаются — и в Джафуре, и на судне.
— Почему бы тебе не присоединиться к ним, если ты так ими интересуешься, госпожа? — увернувшись от щипка Конана, Оливия отвесила насмешливый поклон. — И твоей робкой служанке тоже. Всего-то один или два выигранных поединка на ножах и вы уже можете садиться за весла.
— К сожалению должна отказаться, — ответила Филиопа вежливо. — Я не создана для пиратской жизни.
— Ты намекаешь, что тебя лепили из лучшей глины?
Дерзкие слова Оливии повисли в воздухе, поскольку Конан велел прекратить спор.
Через несколько минут количество гостей в таверне удвоилось. Пираты валили валом, желая отметить встречу «Обители страданий». Однако Фердинальд умудрился отстоять отдельный стол, где теперь начали собираться пиратские главари. Киммериец завел беседу с массивным, усатым капитаном Храндульфом, который был еще и одним из туземных вождей. Сантиндрисса, севшая на противоположном конце стола, внимательно изучала Филиопу с Сулулой. Вскоре к ним присоединился Кнульф, принесший бочонок пива. Разговор изначально шел об удачной вылазке чернобокой галеры. Действительно пираткам удалось близ устья Запороски снять богатый улов с двух купеческих кораблей. Вместе с добычей они привезли новости о том, что в южной части моря становится все меньше судов Империи. И о том, что в далеком Аграпуре объявлено какое-то состязание, касающееся реорганизации флота. Не обошлось без упоминаний о большой награде и черном колдовстве, хотя такие вести исходили от истязаемых моряков, самих толком не знающих всей правды. Впрочем, Сантиндрисса особо не пыталась вникать в суть вещей. Потом сменили тему. Пиратка заинтересовалась походом «Ведьмы» и выслушала историю с участием захваченного судна, пленников, а также про будущий выкуп.
