— Шире гресть, — приказал он Хорроксу. Теперь они огибали поворот. Стоящие на якоре корабли были полны любопытными. Народ толпился и по берегам, несмотря на удаленность от Лондона. Команда «Атропы», как и приказывал Хорнблауэр, выстроилась на реях. Когда процессия приблизилась к «Атропе», громыхнула ближайшая к корме девятифунтовка — она приняла эстафету салюта от пушки в Гринвиче. Пока все хорошо. Из всех неблагодарных обязанностей, которые могут выпасть на долю флотского офицера, эта представлялась Хорнблауэру худшей. Как бы безупречно он ее ни исполнил, получит ли он хоть какую-нибудь благодарность? Нет, конечно. Никто — даже в Адмиралтействе — не задумается о том, сколько труда и хлопот ушло на подготовку самой грандиозной в истории Лондона водной процессии в наименее благоприятных погодных условиях. А вот если что-нибудь пойдет не так, это увидят сотни тысяч глаз, и сотни тысяч уст осудят виновного.
— Сэр! Сэр!
Занавески с задней стороны каюты разошлись, из-за них выглянул озабоченный матрос, один из сменных гребцов. Он так старался привлечь внимание, что даже потянул Хорн-блауэра за черные бриджи.
— Что такое?
— Сэр! Мы получили пробоину! Дьявол! Стоило подумать о неприятностях, как они начали происходить!
— Насколько серьезно?
— Не знаю, сэр. Но вода выше настила. Потому-то мы и узнали. Быстро прибывает.
Значит, это случилось, когда Хоррокс врезался в причал. Отлетела доска. Уже выше настила? Они не доберутся во время до ступеней Уайтхолла. Господи, они могут затонуть посреди реки! Никогда, никогда, никогдаАнглия не простит человека, без всяких церемоний затопившего тело Нельсона в грязи у Собачьего острова. Выгрузить его на берег и заделать пробоину? Господи, какой это будет позор! Процессия смешается. Без всякого сомнения, они пропустят прилив, и разочаруют тысячи зрителей, не говоря уже о Его Величестве. А на завтра назначена заключительная церемония — перенесение тела из Адмиралтейства в собор св. Павла. Герцоги, пэры, королевская семья, многотысячные войска, сотни тысяч жителей должны участвовать в церемонии и наблюдать ее. Затонуть будет полным крахом. Остановиться будет полным крахом. Нет; он может подойти к берегу и заняться ремонтом, сорвав сегодняшнюю церемонию, зато гроб можно будет доставить в Адмиралтейство ночью и завтрашнее погребение состоится. Карьеру Хорнблауэра это погубит, однако это самая надежная полумера. Нет, нет, нет! Ко всем чертям полумеры!
— Мистер Хоррокс!
— Сэр!
— Я возьму руль. Спускайтесь вниз. Подождите, болван. Выслушайте меня прежде. Оторвите настил и разберитесь с пробоиной. Вычерпывайте воду — шляпами или чем хотите. Найдите пробоину и заткните, чем сумеете — рубашку возьмите у кого-нибудь из матросов. Подождите. Пусть никто не видит, как вы вычерпываете. Выплескивайте вот сюда, между моих ног. Ясно?
— Э… да, сэр.
— Тогда давайте руль. Спускайтесь. И если вы не справитесь, я спущу с вас шкуру, хотя бы это было последним, что я успею в жизни. Спускайтесь.
Хоррокс нырнул за занавески. Хорнблауэр взялся за руль и встал так, чтоб гроб не закрывал ему обзор. Шпагу пришлось выпустить, и, конечно, не удалось сохранить печальное выражение лица, но это было неважно. Западный ветер дул прямо в лоб, навстречу приливу, поднимая волны. Из-под носа барки летели брызги, то одно, то другое весло поднимало фонтан. Быть может, так и пристало возвращаться домой герою, чье тело лежало всего в нескольких ярдах от Хорнблауэра. Они обогнули изгиб реки, свежий ветер с силой ударил в кормовую надстройку, и баржа начала дрейфовать.
— Налегай, что есть мочи! — заорал Хорнблауэр, позабыв про всякую торжественность.
Гребцы сжали зубы и, скалясь от напряжения, налегли на весла, выталкивая упрямую барку вперед. Ветер, дувший прямо навстречу приливу, поднимал вполне солидные волны, и барка подпрыгивала на них, то ныряя носом, то круто идя вверх, кренясь из стороны в сторону словно рыбачий баркас в штормовом море. Трудно было устоять на корме, трудно было удержать курс. И… Когда барка наклонилась носом, Хорнблауэр услышал, как вода шумно переливается вперед.
— Вы до сих пор не оторвали настил, мистер Хоррокс? — Хорнблауэр старался говорить под навес, и вместе с тем не нагибаться на глазах у толпы.
В эту самую минуту раздался треск, и Хоррокс выглянул из-за занавески.
— Он был прочно прибит, — сказал мичман. — Мне пришлось выворачивать его рычагом. Мы здорово осели, и нам в любом случае пришлось бы вычерпывать воду.
С гробом и запасными гребцами они неизбежно должны были осесть глубоко.
— Сколько воды?
— Пожалуй, больше фута, сэр.
— Вычерпывайте!
Не успел Хоррокс исчезнуть за занавеской, как оттуда выплеснули шапку воды, потом еще и еще. Немалая часть ее попала на новые черные бриджи Хорнблауэра. Он ругался про себя, но жаловаться не приходилось. Они подошли к Бермондси. Хорнблауэр взглянул на часы. Они немного задерживаются, но пока ничего страшного. Риск пропустить прилив был гораздо меньше, чем риск затонуть посреди реки. Хорнблауэр в мокрых штанах переступил с ноги на ногу и оглянулся. Процессия не отставала — он видел примерно половину ее, остальная часть еще огибала поворот. Еще один поворот впереди, на этот раз направо. Опять придется идти прямо против ветра.
Так и вышло. Барка снова запрыгала на волнах. В какой-то момент она зарылась носом и по палубе прокатилась масса воды — внутрь налилось не меньше, чем Хоррокс успел вычерпать. Хорнблауэр снова выругался, окончательно позабыв про печальный вид. Он слышал, как вода переливается по дну барки. Но из-за занавески по-прежнему выплескивали воду между — и на — ноги Хорнблауэра. Его уже не беспокоило, что подумает толпа, видя как из погребальной барки вычерпывают воду — любой моряк, а они в толпе наверняка найдутся, объяснит, что при таких волнах приходится вычерпывать без всякой пробоины. Они обогнули изгиб реки — в какую-то минуту показалось, что барка вообще не движется. Но ветер ненадолго стих, и изгиб они обогнули.
— Вы что, не можете заделать пробоину, мистер Хоррокс?
— Это не просто, сэр, — сказал Хоррокс, снова выглядывая из-за занавески. — Доску вдавило внутрь. Нагели еле держат, сэр. Если я нажму слишком сильно…
— Ладно, очень хорошо. Вычерпывайте дальше. Подойти к берегу? Здесь, за Тауэром, было бы самое подходящее место. Нет, ко всем чертям! Никогда. Вычерпывать, вычерпывать. Выбрать такой курс, чтоб наилучшим образом использовать течение и ту небольшую защиту от ветра, которую дают стоящие на якоре корабли — Хорнблауэр с головой ушел в расчеты. Если б у него было время оглядеться, он бы увидел по берегам тысячи зрителей. Если…
Господи, он забыл про Марию! Он ушел, когда она рожала. Может быть — скорее всего — ребенок уже родился. Может быть… может быть… нет, лучше об этом не думать.
Лондонский мост с его низкими арками и коварными водоворотами. Хорнблауэр уже два дня назад убедился, что весла под аркой не помещаются. Нужно точно рассчитать время; к счастью, мост заслоняет от ветра. Хорнблауэр выровнял судно, направил его прямо под арку.
— Налегай! — крикнул он. Барка, подгоняемая течением и усилиями гребцов, понеслась вперед. — Убрать весла!
К счастью, все прошло хорошо. Они проскочили под арку. Ветер налетел, свистя, но они продолжали двигаться вперед. Хорнблауэр на глаз оценивал расстояние. Нос барки, попав в водоворот, начал разворачиваться, но, главное, он уже вышел из-под арки, хотя сам Хорнблауэр оставался под мостом.
— Налегай! — заорал он — здесь, под мостом, можно было не думать, какое впечатление он производит на зрителей.
Весла заскрежетали в уключинах. Течение разворачивало барку, весла тянули ее вперед — наконец, руль начал забирать. Водоворот остался позади. Вода по-прежнему лилась из-за занавески. Бриджи давно промокли до нитки. Хотя вычерпывали быстро, Хорнблауэру не нравилось, как ведет себя барка. Она какая-то ленивая, неповоротливая. Видимо, вода прибывает быстрее, чем ее вычерпывают, и скоро достигнет критической отметки.
