Смуглый пехотный офицер, не веря своим ушам, уставился на него.
— Но, ваше превосходительство, это… это такая щедрость, так неожиданно!
— Скажи своим людям, что англичане не только отвечают ударом на удар, но и милосердием на милосердие. А теперь иди с Богом или проваливай отсюда к черту. Как угодно!
Морган усмехнулся. Доны по достоинству оценят такой жест; кроме того, он утешался тем, что доктор Армитедж снова с ним.
— Дэви, — пробурчал он, — я поручаю тебе освободить твоих друзей на дороге в Нату, и, кстати, не говори мне больше о том, чтобы деньги за выкуп удержали из твоей доли за Порто-Бельо.
Доктор Армитедж тронул поводья бежавшего легкой рысцой мула, когда длинная колонна зашагала обратно в Сан-Лоренсо и к Северному морю. По непонятной причине виргинец не мог заставить себя обернуться на сожженный и разграбленный город.
Где-то далеко позади Мерседес уже ехала на юг к отцу. Сколько она будет помнить еретика англичанина, который обнимал ее и который первым поцеловал ее чистые губы? Может, всю свою жизнь. То, что она действительно его любила, Мерседес доказала в тот памятный день захвата города, но эта любовь могла погаснуть в пламени новой; в конце концов, девушке было только шестнадцать.
Армитедж закусил губу. Какая мука была скрывать свое чувство к ней, а потом строить безумные планы побега во Францию. Сможет ли он когда-нибудь забыть ее золотистые волосы и бархатистые нежные губы? Он сомневался в этом. Между ними встал непреодолимый религиозный барьер, который не даст им быть вместе даже в раю. Он любил ее и смирился с этим.
Никогда за краткую, но бурную историю существования Порт-Ройяла в этом порту не было такого ликования. Лавочники торопливо ставили на место железные решетки и закрывали ставни, чтобы уберечься от беснующейся толпы.
На башнях фортов Чарльз и Эдуард развевались все флаги, которые только смог найти гарнизон, и когда победный флагман адмирала вошел в пролив, то на салюты было израсходовано огромное количество пороха. Палили все батареи в гавани.
Итак, Панама пала! Слава Богу, ужасная угроза испанского вторжения была уничтожена, по крайней мере на время. Подумать только, британская армия — пусть и пиратская — пересекла опасный перешеек и разграбила и стерла с лица земли прекраснейший город в Испанской колониальной империи.
— Наш Гарри и правда великий полководец! — восклицали купцы, млея при мысли о новой добыче, которая пополнит их склады.
— Да, — соглашались соседи. — Он сломал хребет поганым донам и показал им, что они просто хвастуны и пустомели. Теперь, по крайней мере, мы можем спокойно торговать.
Сотнями появлялись воззвания, в которых люди благословляли адмирала и его капитанов — но некоторые удивлялись, почему за величественным флагманом Моргана следовало только одиннадцать кораблей. Вскоре выяснилось, что дележ добычи — причем ходило много слухов о том, как долго ее делили — состоялся в Сан-Лоренсо. И в результате большинство французских и все голландские суда расплылись в разные стороны.
Морган был поражен, что сэр Томас не смог или не захотел найти крепких парней, которые решились бы постоянно остаться в Сан-Лоренсо и тем самым упрочить власть Британии на беззащитном сейчас Кастильо-дель-Оро.
Самые молоденькие и симпатичные шлюхи в городе пробирались вперед и бросали цветы под ноги улыбающейся коренастой фигуре в темно-красном бархатном костюме.
Для Моргана такая сердечная встреча была чуть ли не самым важным достижением его карьеры. И ничего удивительного, что они так приветствовали его. Привезенного им богатства хватит, чтобы купить так необходимые товары у североамериканских колоний, рабов в Африке и нанять в Англии опытных слуг. С этого момента Ямайка вполне по праву могла носить титул, который ей вскоре присвоили: «Сокровищница Вест-Индии».
И снова Морган ловил себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы Анни Пруэтт стала свидетельницей его торжества и увидела, как сбылось все то, о чем он ей говорил тогда в винном погребе. Хорошо бы и если бы острый на язык сэр Эдвард Морган смог признать, что Лиззи не так уж плохо сделала, выйдя замуж за юного капитана пиратов. На мгновение у него мелькнула мысль, нет ли Карлотты в толпе, которая приветствовала его, когда он выбирался из гички на берег. Но он знал, что Карлотта — это уже пройденный этап его жизни.
Морган, как обычно, махнул рукой, ожидая тишины, а потом заговорил, рассказав о доблести полковника Брэдли, стойкости пиратов и редких способностях Принса, Коллиера, Бледри Моргана и других капитанов.
Он такими яркими красками расписал мужество французских братьев, что узкое лицо Трибитора расплылось от удовольствия в широкой улыбке.
Когда команды, уже наполовину пьяные, толпясь, повалили на берег, горя желанием скорее поведать о своих подвигах, Морган незаметно ускользнул от беснующейся толпы и отправился в поместье Данке — к Мэри Элизабет.
Конь был уже весь в мыле и тяжело дышал, когда он наконец въехал в свои ворота.
— Лиззи! — закричал он. — Лиззи!
Почти сразу же появилась его жена. Она выбежала на террасу и спустилась вниз к подъезду. На ее загорелом лице сияла радостная улыбка.
Морган соскочил на землю и с громким криком заключил ее в железные объятья. Забыв о сбежавшихся слугах и тяжело дышавшей лошади, которая двинулась вперед, таща за собой поводья, они улыбались друг другу.
— Теперь весь мир признает, какой ты великий человек, — прошептала Мэри Элизабет, — но я всегда это знала.
По щекам Моргана проползли две слезинки.
— Спасибо тебе, любимая, потому что твои слова — это самая дорогая, самая ценная награда за все, чего я достиг.
Словно простой крестьянин, прогуливающийся с подружкой, Морган обнял жену за талию, и вместе они исчезли в прохладной темноте дома.
Вся фигура Мэри Элизабет излучала гордость, когда она на следующее утро внесла в кабинет адмирала кипу портфелей, в одном из которых лежал план внушительного дома.
— Это, — объявила она, — будет Пенкарн-холл.
— Пенкарн? — Морган был глубоко тронут. — Но, Лиззи, так называлось мое родовое поместье, пока «круглоголовые» не сожгли его.
Его жена кивнула и продолжала:
— Работы уже начаты.
— Боже Всевышний! А если бы я потерпел поражение в Панаме — а ведь еще немного, и так и было бы!
Мэри Элизабет улыбнулась.
— Я знала, что ты победишь — ты всегда побеждаешь. Поэтому, учитывая твои приобретения в Панаме, — как деликатно она избегала слова «добыча», — мы можем построить приличную резиденцию и… и купить еще землю под названием «Поместье Артура» — идеальное место для разведения сахарного тростника, а в Пенкарне можно выращивать кофе и какао.
