Джозиана
Джозиана тоскливым взглядом обвела двор и отвернулась, отошла от окна. Прошуршав шлейфом костюма для верховой езды по комнате, она присела к туалетному столику и, подперев свою грациозную головку изящными ручками, уныло посмотрела в зеркало: «Мой бог, какая скука!»
И так каждый раз. Вставая утром из постели, она слышала крики надсмотрщиков, гонявших по двору рабов, перебранку просителей, голоса слуг. Разве так было в ее далеком и милом ее сердцу Йорке! Джозиана слегка улыбнулась, вспомнив счастливые и радостные картины детства…
Холодный ветер развевает распущенные волосы маленькой девочки, которая, заслышав раскаты грома, бежит, чтобы укрыться под широкой кроной высокого дуба. Первые крупные капли падают на разгоряченное лицо малышки, но она лишь звонко смеется. Грохочет гром, льет проливной дождь, наполняя землю влагой. Но вот иссякли последние струи и над темной зеленью луга, орошенного небесной влагой, поднимается яркая семицветная радуга. Радостно протянув маленькие ручонки, девочка бежит к ней, сбивая росу с луговой травы, полная детского нетерпения и счастья…
Резкий окрик, донесшийся со двора, вернул Джозиану к действительности, заставив девушку тяжело вздохнуть. Где же эти милые и славные времена и веселые подруги детства? Здесь, под знойным тропическим солнцем, она изнывала от скуки, разменивая молодые годы на унылое существование в этой отдаленной, забытой богом и людьми, земле. Везде она видела заискивающих кавалеров — сынков местной аристократии, от комплиментов которых ее тошнило, колониальную знать с ее чванством и спесью, жен и дочерей владельцев и торговцев движимым и недвижимым имуществом, моложавость лица которым придавал лишь грим, толстым слоем лежавший на коже.
Единственной и верной подругой Джозианы на этих островах была дочь местного судовладельца. Элла Моро была миловидной и умной девушкой, которую с дочерью губернатора связывало не столько положение (отец Эллы был вторым человеком в колонии по богатству и степени влияния на внутренние дела), сколько общность взглядов и интересов. Обе девушки предпочитали обществу знати круг людей простого происхождения, своими руками создавших собственное благополучие. Но сейчас Эллы не было на островах: вместе с отцом она находилась на Ямайке, а в одиночку Джозиана не решалась нарушать запрет отца, не одобрявшего общение с людьми, не относившимися к их кругу. Пока для развлечений у красавицы оставался лишь жеребец — подарок отца.
От своей матери Джозиана унаследовала любовь к лошадям и верховой езде. В Йорке ей не было равных среди женщин, скачки галопом доставляли девушке неописуемое наслаждение. В них она находила выход своей смелой и своенравной натуре из скуки и однообразия колониальной жизни. Джозиана бесстрашно носилась по острову, а ее отец не раз ворчал, что если бы знал, к чему приведет его подарок, то никогда не стал дарить жеребца. В ответ Джозиана отшучивалась, целуя отца, и веселым и звонким смехом рассеивала недовольство губернатора.
Во дворе заржал конь, и Джозиана улыбнулась, узнав голос Марга — оседланное животное нетерпеливо било копытом, ожидая хозяйку. Джозиана понимала это и, взяв шляпу с белым пером, поспешила к любимцу. Быстрым шагом англичанка подошла к жеребцу, ласково потрепала его по крутой шее, угостила лакомством, справилась о здоровье благородного животного у конюшего — мулата, и легко и изящно вскочила в седло. Выехав из ворот губернаторского дома, девушка пустила Марга рысью и тот, быстро минуя последние дома города, вынес всадницу на широкую дорогу. Джозиана некоторое время ехала по ней, а затем быстро свернула в сторону.
— Г-эй!
Марг ждал именно этого. Почувствовав ожег хлыста, благородное животное сорвалось с места и сразу пошло бешеным галопом. Мелькали деревья, камни, один пейзаж сменял другой, а молодая всадница все мчалась. Упиваясь стремительной скачкой, Марг уверенно брал любые препятствия, легко поднимался по склонам и стремглав мчался вниз. Англичанка рисковала быть сброшенной каждую минуту, но Джозиана отлично держалась в седле, не пытаясь хотя бы чуть-чуть замедлить бег четвероногого друга.
Наконец, насладившись скачкой, Джозиана слегка натянула поводья и Марг, храпя, перешел на рысь, а затем ровным, спокойным шагом пошел по золотистому песку, омываемому сапфировыми волнами моря.
Девушка остановила коня. Перед ней расстилался пейзаж, достойный увековечения на полотне лучшего живописца того времени, и Джозиана невольно залюбовалась им.
Внезапно до ее слуха донеслись странные звуки, похожие на те, что издает обтачиваемый металл. Они доносились из-за огромного валуна, полностью скрывавшего того, кто был за ним. Заинтересованная девушка пустила Марга шагом. По мере приближения жеребца к валуну, англичанка видела, как из-за него показывается фигура человека, сидевшего на обломке камня и что-то точившего. Джозиана хотела подъехать поближе, благо песок глушил стук копыт, но Марг захрапел, и человек вздрогнул, вскочил, выпрямившись во весь рост, лицом к молодой англичанке, заложив руки за спину.
Джозиана с любопытством рассматривала незнакомца, молча стоявшего перед ней и не отрывавшего от всадницы напряженного взгляда карих глаз. По одному только этому взгляду мужчину можно было принять за знатного ссыльного (хотя весь его вид выдавал обычного «белого раба») — столько в нем было независимости и гордости! Черные, грубо сшитые штаны из домотканой материи и изрядно поношенные туфли, а также широкий кожаный, давно выцветший ремень, составляли одежду этого человека. На обнаженном торсе четко выделялись бугры мышц, такие же твердые холмики были видны на руках, заведенных за спину, в которых, как показалось Джозиане, он что-то прятал.
Лицо мужчины было грязным, поросшим щетиной, но не лишеным привлекательности, хотя его очень портил ужасный шрам под левым глазом, оно больше подходило наемнику или разбойнику. Видимо, ему было лет тридцать — тридцать пять, но Джозиана, не задумываясь, дала все сорок.
Мужчина не собирался убегать, он стоял, широко расставив ноги, гордо подняв голову и ветер шевелил выгоревшие на солнце волосы. Молчание затягивалось и Джозиана, желая нарушить его, спросила:
— Кто вы? Что вы здесь делаете?
Человек ответил сразу:
— Мое имя Кинг Сэлвор. Моя цена — двадцать фунтов, ровно двадцать, ни больше, ни меньше.
— Меня не интересует ваша цена, — холодно произнесла Джозиана.
— Извините, но я думал, что хозяйка должна знать цену своего товара.
— Вас покупал мой отец, а не я. Если вы неудовлетворены той ценой, которую за вас заплатили, то обратитесь к моему отцу — он удовлетворит ваши пожелания.
