— Нет.
— Очень жаль! — Отец встал из-за стола и вышел.
— Верочка, ты не права, — мягко сказала мать. — Я не знаю, что там у вас с Виктором Тимофеевичем, как видишь, старалась не вмешиваться, но эти разговоры… Они ведь и нас с отцом касаются, мы твои родители.
— И что из всего этого следует?
— А то, что тебе надо как-то осторожнее быть.
— Я не делаю ничего предосудительного.
— Видишь ли, люди все истолковывают по-своему. Да вот и я, мать, а тоже не знаю, как далеко зашли ваши отношения с Виктором Тимофеевичем.
— Он умный, интересный собеседник, мне с ним приятно разговаривать. Не больше. Что же, прикажете нам встречаться тайком?
— Нет, но не надо и слишком рекламировать вашу дружбу. Я тебя очень прошу.
— Хорошо, мама.
И вот сейчас, сидя в машине рядом с Щедровым, Вера думала о том, как бы поделикатнее сказать ему, чтобы он больше не заезжал за ней и вообще был поосмотрительнее. Вероятно, он тоже ничего не знает об этих слухах, наверное, ему тоже в общем-то безразлично, что там болтают в поселке, но предупредить его надо.
Когда они подъехали к казарме буровзрывников и вышли из машины, Вера сказала:
— Виктор Тимофеевич, вы меня не ждите, я здесь останусь дня на два-три.
— Не вижу для вас в этом необходимости.
— Но ведь я еще и секретарь комитета комсомола.
— Пожалуйста, оставайтесь, если считаете нужным.
Из казармы выбежал дежурный сержант, доложил Щедрову.
— А где лейтенант Король?
— Сегодня он еще не приходил, сказал, что задержится в управлении. — Сержант пожал плечами и отвел глаза в сторону. Вероятно, он знал, что Король опять запил и в управление не собирался.
— Так я пойду на участок, — сказала Вера.
— Хорошо, — согласился Щедров.
Он долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
«Что это с ней сегодня?» — думал Щедров. Его удивила и огорчила официальная сухость, которая проскальзывала сегодня в обращении Веры с ним. Их отношения с первого дня были дружескими. Щедрова привлекала в Вере доброта и ясность взглядов на жизнь, умение мыслить глубоко и оригинально. К тому же, как выяснилось теперь, он был далеко не равнодушен к ней как к женщине. Ее привлекательная внешность была отмечена им сразу, но тогда он отнесся к этому спокойно. Мало ли какие женщины ему нравились. Тяжело переживая уход жены, он не собирался заводить новый роман. Наоборот, в его отношении к женщинам появилась брезгливая недоверчивость, разочаровавшись в одной, он невольно переносил свое презрение и на других. И к Вере Силантьевой у него не сразу появилось доверие.
Служебные дела не так уж часто сталкивают начальника управления и инженера по технике безопасности, а когда сталкивают, начальнику чаще всего приходится признавать свою неправоту. За многие годы работы на стройках Щедров привык к тому, что нередко, вопреки безопасности, приходится идти на риск. И люди охотно, даже с каким-то азартом, рискуют не ради выполнения плана, а, скорее, ради проверки самих себя, испытания своей способности к риску. Вероятно, в каждом человеке живет потребность в острых переживаниях. Поэтому Щедров снисходительно прощал людям мелкие грешки в области техники безопасности. Однако новый инженер не спускал даже мелких нарушений и однажды прекратил работы на бетонном заводе. А бетон нужен был тогда до зарезу: срывался пуск важнейшего объекта. Вот тогда-то и пригласил он к себе Силантьеву, спросил ее:
— Почему вы остановили бетонный завод?
— Потому что нет респираторов. К тому же ветер, и цементная пыль так и лезет в легкие.
— Но нам срочно нужен бетон.
— Возможно. Однако я не могу разрешить работать без респираторов.
— Послушайте, товарищ Силантьева, мы работаем не под Москвой. Где я возьму сейчас эти проклятые респираторы? Это же Арк-ти-ка!
— Тем более.
— Что тем более?
— Тем более мы с вами должны беречь людей. Лю-дей.
— Но вы срываете план.
— План любой ценой?
— Иногда приходится с чем-то не считаться. Мы выполняем государственное задание, а вы по мелочам придираетесь.
— Здоровье людей — не мелочь. А если вы это считаете мелочью, я могу разрешить вам поработать там. Но только вам.
— Хорошо, я сам буду там работать.
Наверное, это было мальчишеством, но он и в самом деле поехал на завод, таскал там мешки с цементом, плевался пылью, куксился, но работал.
На другой день его по настоянию Силантьевой пригласили на заседание парткома. В тот вечер, после парткома, они впервые разговорились…
И вот теперь он неожиданно для себя обнаружил, что далеко не равнодушен к Вере. Он давно боялся этого, долго не хотел признаться в этом самому себе и только сейчас, когда заметил в ней непонятное отчуждение, оценил, как она ему дорога. «И что ей делать тут два дня? — думал он. — И вообще, что с ней сегодня?»
— Товарищ полковник, машину глушить? — спросил шофер.
— Глуши.
Порядок в казарме он нашел далеко не образцовым и сделал дежурному строгое внушение.
Олег спал так крепко, что даже не слышал настойчивых телефонных звонков. Он проснулся только тогда, когда Марс стащил с него одеяло и начал повизгивать под самым ухом. Теперь телефон звонил непрерывно. Олег вскочил и схватил трубку.
— Товарищ капитан-лейтенант, это дежурный по управлению. Пожарная тревога!
Что ему делать по пожарной тревоге, Олег еще не знал. Наверное, надо бежать в управление.
— Сейчас за вами заедет вездеход, будьте готовы.
— А что горит? — на всякий случай спросил Олег.
— Что-то там у вас, на плавсредствах. Сейчас оттуда позвонили.
«Вот еще не было печали!» — с досадой подумал Олег, торопливо одеваясь. Едва он успел натянуть унты, как подошел вездеход. В нем уже сидели главный инженер Силантьев, заместитель начальника управления по материально-техническому обеспечению Савкин, главный механик Остроушко и еще несколько офицеров. Они потеснились, Олег уселся на скамейку, и вездеход с места рванулся вперед. Он шел по бездорожью, напрямик к океану, сидящих в кузове бросало то вбок, то вверх, кто-то на кого-то падал, кому-то пустой канистрой ударило по ногам, но все молчали.
Через пятнадцать минут вездеход остановился у балка. Здесь уже стояли две пожарные машины и газик начальника управления. Никакого пожара не было. Щедров распекал мичмана Туза:
— За такие шутки под суд отдавать надо! А ну-ка постройте мне все ваше войско!
Мичман побежал в балок. Вскоре оттуда высыпали все девять работающих здесь солдат. Пока они строились, Щедров говорил Борисову:
