Ознакомительная версия.
— Святой Антоний! — воскликнул капитан. — Что же мне делать? Я изумлен и напуган! Эй, юнга! Ну-ка принеси мне бутылочку рома!
Юнга спустился вниз, но поскольку у него на душе было так же отвратительно, как и у капитана, то он сам сделал приличный глоток, прежде чем отнести бутылку на палубу. В две минуты капитан осушил бутылку до последней капли и спросил:
— А что же теперь?
— Я подскажу, — произнес Шрифтен и, указывая на Филиппа, продолжал: — У того посланца дьявола имеется заколдованный талисман, который он носит на груди. Если вы отберете у него тот талисман и выбросите его за борт, ваш корабль будет спасен. Не сделаете этого — погибнете все!
— Да, да! У него есть такая вещица! — закричали несколько матросов.
— Глупцы! — вскричал Филипп. — Как вы можете верить этому одноглазому негодяю? Разве вы не слышали, как моряк, который поднимался к нам на борт, назвал его корабельным боцманом? Так он и есть тот, кто принес нам несчастье, а не я!
— Да, да! Это так! Тот, в меховой шапке, назвал одноглазого корабельным боцманом! — закричали матросы.
— А я говорю вам, что все это чистая ложь и надувательство! — снова вмешался Шрифтен. — Пусть он отдаст свою заколдованную вещицу!
— Да, да! Он должен отдать ее! — закричали опять матросы и бросились на Вандердекена.
Филипп отступил к капитану.
— Безумцы! — закричал он. — Соображаете ли вы, что собираетесь сделать? Я ношу на груди священное распятие! Посмотрите! А теперь выбрасывайте меня в море, если хотите, чтобы ваши души были прокляты на веки вечные!
— Оставьте его! Отойдите от него! — приказал капитан, которого ром несколько успокоил. — Никакого кощунства над святостью! Отойдите от него!
Шум голосов становился все громче, но из возгласов можно было понять, что одни были за то, чтобы выбросить за борт обладателя талисмана, а другие — одноглазого. Наконец капитан принял решение. Он приказал спустить на воду маленькую лодку и посадить в нее обоих. Такое решение было одобрено, потому что удовлетворяло обе стороны. Филипп не возражал, и лишь Шрифтен визжал и отбивался руками и ногами, что заставило команду применить силу, чтобы спустить его в лодку, где он, дрожа, уселся на передней банке. Филипп сел на весла и, налегая на них, направил лодку к кораблю-призраку.
Уже через несколько минут из лодки, в которой находились Вандердекен и Шрифтен, невозможно было различить сквозь красноватый туман даже очертаний «Сеньоры до Монте». Корабль-призрак был еще виден, но находился, казалось, несколько дальше, чем ранее. Филипп греб с усердием, но не мог приблизиться к нему ни на дюйм. Чтобы передохнуть, он оперся на весла. В это время раздался голос Шрифтена:
— Даже если вы будете грести целую вечность, Вандердекен, вы все равно никогда не догоните этот парусник и вам долго-долго придется болтаться на волнах вместе со мной. Почему же вы не выбросите меня снова за борт? Вам тогда будет легче грести, кхе, кхе, кхе!
— Я был очень разъярен тогда тем, что вы пытались украсть мою реликвию, — отвечал Филипп.
— А разве я не хотел только что выкрасть ее снова? А? Разве не так? Кхе, кхе, кхе!
— Да, так. Но теперь я убежден, — отвечал Филипп, — что вы такой же несчастный, как и я, и тоже следуете за своей судьбой, как я должен следовать за своей. Почему ваша судьба переплелась с моей, я не знаю, но совершенно очевидно, что моя удача зависит от того, сохраню ли я реликвию, в то время как вы должны стремиться выкрасть ее у меня. Мы оба являемся лишь орудиями в руках провидения, но вы предназначены мешать мне выполнить мой долг перед отцом, и поэтому являетесь моим заклятым врагом. Однако, Шрифтен, я не забыл и никогда не забуду, что вы были приветливы с моей бедной женой, что вы заранее предсказали ее печальную судьбу, хотя она и не прислушалась к вашему доброму совету. Значит, вы никогда не были врагом Амины, хотя должны были оставаться моим. И хотя вы мой враг, я прощаю вас ради Амины и никогда не причиню вам зла!
— Так вы прощаете своего врага, Вандердекен? Я действительно ваш враг, должен вам сознаться! — подтвердил Шрифтен, задрожав всем телом.
— Я прощаю вас и делаю это от всего сердца! — отвечал Филипп.
— Тогда вы победили меня и достигли своей цели! Я признаюсь вам, наконец, кто я. Послушайте меня. Когда ваш отец в гневе и против воли Всевышнего лишил меня жизни, ему был вынесен приговор: призраком бороздить моря до тех пор, пока его сын не освободит его. Я тоже был приговорен за свои прегрешения к блужданию, и цель моя была в том, чтобы мстить. Я остался на земле, чтобы мешать вам. Условие заключалось в том, чтобы вы никогда не достигли своей цели, пока мы остаемся врагами, а вашим другом я должен был стать лишь в случае, если бы вами был выполнен завет христианства и вы простили бы меня от всего сердца. Филипп Вандердекен! Вы простили своего врага, и наши судьбы определились!
Когда Шрифтен говорил, Филипп, не отрываясь, смотрел на него. Затем лоцман протянул ему руку, и Филипп пожал ее. В следующее мгновение ему показалось, будто рука прошла сквозь туман, и фигура Шрифтена растворилась в красноватом тумане, который по-прежнему окутывал море и небо. Филипп остался в лодке один.
— Боже милосердный! Благодарю тебя за то, что исполнение моей миссии близится к концу и я увижу свою Амину! — промолвил Филипп.
Лодку прибило к носовой части корабля-призрака, и вскоре Филипп стоял на палубе, где его тут же окружили матросы.
— Где ваш капитан? — закричал Филипп. — Где он? Я должен поговорить с ним. Передайте ему, что с ним хочет поговорить его сын!
Матросы рассмеялись.
— Его сын? Его отец, хотите вы сказать! — возразил младший рулевой.
— Его сын, — повторил Филипп. — Не обращайте внимания на мои седые волосы.
— Ну что ж, минхер, вон он подходит к нам!
— Что случилось? — спросил капитан корабля-призрака.
— Мне кажется, что вы не узнаете меня? — обратился к нему Филипп. — Да разве это возможно, если вы видели меня в последний раз, когда мне было три года? Но вы, конечно, помните о письме, которое вы передали своей жене?
— Так кто же ты такой? — воскликнул капитан.
— Для вас время остановилось, но для тех, кто живет на земле, оно никогда не останавливается. И хотя вы сами выглядите очень молодо, во мне, в этом старце, вы нашли своего сына Филиппа Вандердекена, который страстно желал исполнить свой долг и который теперь, прожив жизнь, полную опасностей и невзгод, мало кем испытанных, вручает вам святую реликвию, которую вы должны поцеловать.
Филипп снял с груди реликвию и протянул ее отцу. Словно луч света блеснул в душе его отца, он сложил, будто в молитве, руки, опустился на колени и заплакал.
Ознакомительная версия.
