– О, тогда!.. – сказала Маргарита с неизъяснимым выражением, в котором сомнение начинало уступать надежде.
– Что же тогда?
– Тогда!.. Но нет, это невозможно.
– Узнаёте ли этот перстень? – спросил Поль, показывая ей перстень с ключом от ее браслета.
– Боже милосердный! – вскричала Маргарита. – Так он умер!
– Он жив!
– Так он меня уже не любит?
– Любит!
– Если он жив, если он меня любит… О, это может свести с ума! Что я вам говорила… Да, если он жив, если он меня любит, то как же этот перстень попал в чужие руки?
– Он дал его мне, чтобы я показал вам.
– Какая неосторожность! Разве я могла бы кому-нибудь доверить этот браслет? – Маргарита приподняла рукав. – Посмотрите, вот он!
– Да, но вы, мадемуазель, свободны, не приговорены к позорному наказанию, не живете среди воров и разбойников.
– Ну так что же? Ведь он невиновен, и я люблю его!
– Притом он думал, – продолжал Поль, пытаясь понять, как велика любовь и преданность сестры Лузиньяну, – притом он думал, что так как теперь навсегда отделен от света, то по долгу благородного человека обязан предложить вам распорядиться вашей жизнью так, как вам будет угодно. Иными словами – вы свободны.
– Если женщина сделала для мужчины то, что я для него, то извинить ее может только вечная любовь к нему. Так будет и со мной.
– О, вы настоящая женщина! – склонил голову Поль.
– Скажите мне! – Маргарита, приблизившись, тронула молодого человека за руку.
– Что вы хотите?
– Вы его видели?
– Я его друг, брат…
– Прошу вас, расскажите все о нем, все, что знаете! – горячо сказала она, совершенно забыв о том, что первый раз в жизни видит этого человека. – Что он делает? На что надеется, несчастный?
– Он вас любит и надеется снова вас увидеть.
– Так разве он, – спросила Маргарита, отходя от Поля и не глядя на него, – разве он все вам сказал?..
– Все!
– Ах! – вскрикнула она, опустив голову, и ее всегда бледное личико на мгновение вспыхнуло.
Поль подошел к ней и ласково обнял за плечи.
– Вы добрая, и это прекрасно, – сказал он.
– Так вы не презираете меня? – Маргарита быстро взглянула на Поля.
– Маргарита, – сказал он, – если б у меня была сестра, я бы любил ее не меньше, чем люблю вас.
– У вас была бы очень несчастная сестра! – сказала она, и слезы хлынули потоком из ее больших глаз.
– Может быть, – ответил Поль, невольно улыбнувшись, и погладил ее по щеке.
– Так вы разве не знаете?
– Чего?
– Что барон Лектур приедет завтра утром!
– Знаю.
– На что же мне надеяться в таком отчаянном положении? К кому обращаться, кого умолять? Брата? Бог видит, я его прощаю, но он меня не понимает. Мать? Вы не знаете моей матушки! Она человек очень строгих правил и неумолима, как статуя. Она никогда, видно, не испытывала никаких чувств и не понимает их. Если она что-либо приказывает и говорит: «Я так хочу!» – то остается только плакать и повиноваться. Отец? Скоро он должен выйти из комнаты, где уже двадцать лет сидит взаперти, ведь надо будет подписать свадебный договор. Для другой, не такой несчастной, как я, отец был бы надежным защитником, но вы не знаете: он помешан и вместе с рассудком лишился всяких родительских чувств. Притом вот уже десять лет, как я его не видела, десять лет, как не пожимала его дрожащих рук, не целовала седых волос! Он даже не знает, наверно, есть ли у него дочь, не знает, есть ли у него сердце; я думаю, он бы не узнал меня, хотя, если б и узнал, если б сжалился надо мной, матушка вложит ему в руку перо и скажет: «Подпиши! Я этого хочу!» – и слабый, несчастный старик подпишет! А судьба его дочери будет загублена!
– Да-да, я знаю все это не хуже вас, Маргарита, но успокойтесь: договор не будет подписан.
– Кто же этому помешает?
– Я!
– Вы?
– Будьте спокойны, я завтра буду при этом.
– Но кто же вас введет к нам в дом? Брат мой очень вспыльчив, иногда до бешенства… Боже мой, боже мой!.. Прошу вас, будьте осторожны! Стараясь спасти, вы можете совершенно погубить меня!
– Я не причиню вашему брату ни малейшего зла, точно так же, как и вам. Не бойтесь ничего и положитесь на меня!
– О, я вам верю и совершенно полагаюсь на вас! – сказала Маргарита. – Какая же вам польза меня обманывать!
– Конечно никакой. Но давайте поговорим о другом. Как вы хотите поступить с бароном Лектуром?
– Во всем ему признаться.
– Знаете, мадемуазель, я очень уважаю вас и очень люблю, – сказал Поль.
– Ах! – Маргарита отступила от него.
– Не бойтесь, только как сестру!
– Да-да, я вижу, вы добры, – сказала, улыбнувшись, Маргарита, – и теперь верю, что провидение послало вас помочь мне. Так завтра вечером мы увидимся?
– Непременно. Что бы ни случилось, не удивляйтесь ничему и не пугайтесь. Только постарайтесь сообщить мне письмом или хоть коротенькой запиской, чем закончится ваш разговор с Лектуром.
– Постараюсь.
– Ну, теперь пора; слуга ваш, наверное, удивляется, что мы так долго разговариваем. Идите домой и не говорите обо мне никому. Прощайте.
– Прощайте, – сказала Маргарита. – Скажите только, как мне называть вас?
– Назовите меня братом, прошу вас!
– Прощайте, брат!
– Сестра! Милая моя сестричка! – Поль судорожно обнял девушку. – Ты первая на свете увидела во мне родного человека!
Маргарита в удивлении отступила от него, но потом опять подошла и подала ему руку. Поль с восторгом пожал ее в последний раз, и девушка ушла. Моряк подошел к двери второй комнаты и, отворив ее, громко сказал:
– Теперь, Ашар, веди меня к могиле моего отца!
Глава XI
На другой день обитатели замка Оре проснулись рано, обеспокоенные более чем когда-либо своими надеждами и опасениями, потому что в этот день должна была решиться судьба каждого из них. Маркиза – женщина не злая, но надменная и суровая – с нетерпением ждала конца своим ежеминутным опасениям: ей больше всего на свете в глазах детей хотелось сохранить свое доброе имя, приобретенное такой дорогой ценой. Для нее Лектур был не только зятем – очень хорошим, достойным благодаря своей знатности и связям, но еще и добрым гением, который увезет от нее дочь и сына. А когда их не будет в замке, тогда, пожалуй, пусть старший сын приезжает, кого тогда может удивить тайна его рождения, да и неужели не найдется способа заставить его молчать? Маркиза была очень богата, а деньги, полагала она, в таких делах самое надежное средство. По этой причине маркиза всеми силами своей души желала союза Маргариты с Лектуром и не только помогала ему как можно скорее кончить дело, но и подстрекала Эммануила.
Молодому графу давно уже наскучило жить в безвестности в Париже или в уединении древнего замка своих предков с развешанными по стенам фамильными портретами, и он с живейшим нетерпением ждал исполнения обещания, данного ему будущим зятем. Правда, слезы сестры немного огорчили его, потому что честолюбие Эммануила шло не от гордости и сухости сердца, а оттого, что ему скучно было жить и хотелось скорее блистать на парадах, командуя полком, прельщать женщин красивым мундиром. Он был совершенно не способен к глубоким чувствам и, несмотря на то что страсть Маргариты имела такие серьезные последствия, искренне считал, что это пустая ребяческая привязанность, о которой через год замужества сестра его забудет в вихре света и сама станет благодарить за то, что он принудил ее выйти за Лектура.
Что касается Маргариты – несчастной жертвы опасений матери и честолюбия брата, – вчерашняя сцена произвела на нее сильное впечатление. Она не могла разобраться в странных чувствах, разбуженных в ее сердце молодым человеком, который принес ей известие о Лузиньяне, успокоил ее и, наконец, прижал к своему сердцу, назвав сестрой.
Тайная, неясная, безотчетная надежда говорила ей, что этот человек точно послан ей судьбой для избавления от несчастий, но так как она не знала, почему он предложил ей свою дружбу, каким образом надеется преодолеть непреклонную волю маркизы, одним словом, как может повлиять на ее будущее, то и не смела мечтать о счастье. Впрочем, в последние полгода она уже привыкла к мысли, что только смерть может оборвать цепь ее страданий.
