В течение всей этой процедуры обвиняемый мрачно хранил молчание, лишь изредка обмениваясь двумя-тремя словами с окружавшими его друзьями. Вид у него был очень спокойный и уверенный. Если бы я не услышал того, что успел шепнуть мне Кези, я, безусловно, остался бы при прежнем своем мнении относительно невиновности француза. Однако слова Кези поколебали мою веру: мой приятель утверждал вполне серьезно, что он видел, как этот человек держал в руках его часы.
— Вы, наверное, ошиблись, это мог быть и не он.
— Уверяю вас, я заметил, что он носит кружевные манжеты и видел, как часы исчезли под кружевами.
— Но, не забудьте, Кези, что у вас могло и помутиться в глазах. Вспомните, как много вы выпили…
— Да, но я все-таки не совсем ослеп. К тому же, позвольте вам заметить, милый мой, что исчезновение моего хронометра, стоившего двадцать гиней, совершенно отрезвило меня. Впрочем, я еще надеюсь, что он не пропал безвозвратно, — это мы сейчас увидим.
— Не видать вам больше ваших часов, — сказал я. — У этого типа их нет; это ясно по его виду.
Мое предположение оказалось правильным. Вместе с другими обыскали и молодого француза. Он против этого не возражал; впрочем, он и не мог возражать. Старый морской волк — надо отдать ему справедливость — выполнил свое дело крайне тщательно и добросовестно. Он давно уже питал антипатию к креолам, отличавшимся любовью к франтовству. Я думаю, он от души обрадовался бы, если бы ему удалось найти часы на изящном молодом человеке.
Этого, однако, не случилось. Часов у француза не оказалось, и он с торжеством улыбнулся, когда закончился обыск.
Затем по очереди обыскали и остальных, но безрезультатно.
Все присутствующие были объявлены невиновными в воровстве: часов в зале не оказалось.
Многие сразу же предсказывали, что так и будет. Я сам был заранее в этом уверен. Дело объяснялось просто. Без сомнения, кто-то украл часы у Кези, и украл в трактире; но как раз тот момент, когда Кези обнаружил их исчезновение, или, вернее, как раз тогда, когда он громко об этом заявил, из залы вышло несколько человек. Несомненно, один из ушедших и был вором — таково было общее мнение. Или, вернее, он взял часы у вора и унес.
У Кези был удрученный вид, тем более что некоторые из присутствующих начали косо на него поглядывать. Впрочем, к нему отнеслись враждебно только местные креолы и французы.
Моряки скорее сочувствовали ему. Они жалели его как потерпевшего, к тому же им хорошо были известны нравы Нового Орлеана, и потому они не сомневались, что вор все еще находится в зале.
Кези, однако, упорно стоял на своем. Он только не решался говорить об этом во всеуслышание, но под шумок повторил сказанное им нашему штурману и еще двум-трем другим лицам, которые советовали ему так же, как и я, принести извинение.
Наш разговор, ведшийся шепотом, был прерван приближением молодого француза. В его взгляде заметны были решительность и твердость, указывавшие, что он этого дела так не оставит.
Все расступились, давая ему дорогу. Он подошел и стал перед Кези.
— Ну-с, мсье, попросите ли вы теперь извинения?
Несколько человек крикнуло: «Да!», надеясь этим повлиять на Кези.
— Нет! — ответил ирландец твердо и решительно. — Ни за что! Я от своих слов не откажусь. Вы взяли мои часы, вы украли их.
— Лжец! — воскликнул, снова придя в ярость, француз, и оба противника одновременно кинулись друг на друга.
К счастью, они оба были безоружны, если не считать природного оружия — кулаков.
Началась драка, в которой одержал верх Кези. Эта драка, к счастью, дала выход накипевшей у обоих противников злобе.
Я сначала опасался, что пистолет будет снова пущен в ход. Но мы с штурманом — я успел шепнуть ему на ухо несколько слов — все время не спускали глаз с владельца пистолета и этим предупредили кровопролитие.
Сражавшихся быстро разняли, после чего произошла церемония обмена карточками.
Кези дал свой адрес: «Отель Сен-Шарль», куда мы собирались пойти и куда мы уже направлялись, когда нас завлек яркий свет в окнах кафе.
В ответ на это француз дал свою карточку. Затем выпив на прощание стаканчик со штурманом и его товарищами, мы покинули ресторан, прошли по длинным узким улицам Первого Района и незадолго до полуночи добрались до роскошной гостиницы, известной под названием «Отель Сен-Шарль».
Глава IV
ОБМЕН КАРТОЧКАМИ
ЖАК ДЕПАР.
Улица Дофина, № 9.
Так гласила надпись на небольшом куске картона, который бросился мне в глаза, когда я рано утром вошел в спальню к Кези. Карточка валялась у него на туалете — жалкая замена часов, которые должны были бы лежать на этом месте.
Мой приятель все еще обретался в стране сновидений. Мне жалко было будить его и призывать к неприятной действительности, о которой он не мог не вспомнить при виде этого маленького четырехугольника из картона. Сама по себе карточка уже являлась символом весьма неприятных событий и к тому же должна была вызвать у бедного Кези мысль о потере часов, весьма для него чувствительной, так как он далеко не был крезом.
Так оно и вышло. Когда я наконец разбудил моего приятеля и он вспомнил про все случившееся накануне, он выразил гораздо больше огорчения по поводу пропажи часов, чем волнения из-за предстоящей дуэли. Эта дуэль представлялась ему нелепой шуткой, и он со смехом швырнул визитную карточку на пол.
— Впрочем, она, пожалуй, еще пригодится, — сказал он, поднимая ее и кладя к себе в бумажник. — Кто знает, может быть, этот субъект дал свое настоящее имя и верный адрес. Если это так, то мне легко будет найти его. А я добуду у него эти
