стол и рухнул на пол.
Я быстро сообразил из ножки стола дубинку, и едва успел схватить ее как следует, как на постоялый двор ввалилась целая толпа народу с факелами, ружьями, собаками и веревками. Они вопили:
– Вот он! Убийца, преступник, фальшивомонетчик, поджигатель, убийца мулов!
Я узнал хозяина мула, парня из ресторана, бармена и многих других. Толпа ревела и ломилась в дверь с криками:
– Повесить его! Повесить! Вздернуть убийцу!
Они принялись палить в меня, и тогда я влетел в самую гущу, размахивая дубинкой направо и налево, пока она не разлетелась в щепки. Меня так плотно обступили, что после каждого моего удара трое, а то и четверо падали на землю, крича что-то непотребное. Все факелы уже валялись на земле и потухли, кроме тех, что были в руках у людей с самого края толпы; люди скакали и кричали:
– Держи его! Нечего бояться этого горного дикаря! Стреляйте в него! Ножом его, ножом бейте! По башке!
Собаки оказались умнее людей, они все убежали, кроме одной огромной дворняги, похожей на волка, и то она чаще кусала без разбору народ из толпы, чем меня.
Все стреляли куда придется, и то и дело раздавались крики: «О, в меня попали! Меня убили! Умираю!» – а некоторые пули пролетали так близко от меня, что обжигали мне кожу; порох опалил мне ресницы, и кто-то сломал нож о пряжку моего ремня. Тут я увидел, что остался последний факел, а дубинка моя была уже сломана, так что я бросился сквозь толпу, размахивая кулаками во все стороны и пинками отбрасывая тех, кто пытался повалить меня на землю. Я отбился ото всех, кроме человека с факелом, который подпрыгивал на месте, пытаясь стрелять в меня из незаряженного револьвера. Чертова собака вцепилась мне в пятки, и тогда я схватил ее за хвост и с размаху огрел человека с факелом по башке. Они оба повалились на землю, факел отлетел в сторону и погас, а собака укусила человека за ухо, и тот загудел, как паровоз.
Пока они сцепились за моей спиной, я бросился прямиком к стойлу, отвязал Капитана Кидда, запрыгнул ему на спину – а на нем не было даже седла, я ведь все снял, оставил только недоуздок. Когда толпа повалила к нам, Капитан Кидд ураганом вылетел из стойла, кого-то сшиб с ног, по кому-то прошелся копытами – и поскакал к воротам. Они оказались запертыми, но Капитан Кидд одним прыжком перемахнул через них, и мы скрылись во тьме, прежде чем хоть кто-то успел сообразить, что произошло.
Капитан Кидд, по своему обыкновению, решил, что настало удобное время для побега, поэтому поскакал через холмы в самую гущу леса, чтобы попытаться соскрести меня с себя ветками. Когда я наконец остановил его, мы уже были где-то в миле к югу от города; у Капитана Кидда не было ни седла, ни уздечки, ни вальтрапа, а я остался без оружия, сапог и даже шляпы. Но, что хуже всего, эти дьяволы, что сняли скальп с дядюшки Джеппарда, ускользнули от меня, и я теперь не знал, где их искать.
Я сидел и раздумывал, стоит ли возвращаться в Коготь Гризли за сапогами и оружием или лучше придумать что-то другое, как вдруг вспомнил, что Джим с Биллом болтали о пещере и дороге к ней. Я подумал, что они наверняка попытаются поскорее добраться до лошадей и сбежать, как и собирались, а в пещере припрятано все их добро, так что искать их больше-то и негде. Я надеялся, что они еще не успели добраться туда прежде меня, схватить свое барахло (чем бы оно ни было) и ускакать восвояси.
Я знал, о каком валуне они толковали, видел его еще днем, когда приехал в город: огромный камень возвышался над верхушками деревьев где-то в миле к западу от Когтя Гризли. Я стал пробираться сквозь заросли прямиком к нему, пока не увидел его гладкую макушку в свете звезд. За валуном и впрямь обнаружилась узкая тропинка; она огибала камень у самого основания, а затем уходила вдаль на юго-запад. Я прошел по тропинке около мили, пока не оказался у подножия высокой горы, сплошь заросшей кустами.
Увидев это, я слез с Капитана Кидда, отвел его в сторонку от тропы и привязал среди деревьев. Затем отыскал вход в пещеру, довольно хорошо спрятанный в кустах. Я прислушался, вокруг было темно и тихо, но вдруг со стороны тропинки послышались выстрелы и вроде бы топот копыт. Потом все опять стихло, и я быстренько нырнул в пещеру и зажег спичку.
Вход был узкий, но через несколько футов расширялся и превращался в длинный коридор, который тянулся шагов тридцать, а затем резко поворачивал в сторону. После поворота пещера еще расширялась футов до пятидесяти, и было непонятно, как далеко вглубь горы она тянется. Левая стена была неровная, вся в трещинах и выступах, похожих на ступеньки, а когда спичка начала гаснуть, я увидел над головой звезды – значит, где-то в потолке или стенах была щель.
Пока не догорела спичка, я успел заметить в углу кучу мусора, укрытого просмоленными тряпицами, но не успел я зажечь еще одну, как снаружи послышались шаги. Так что я быстренько вскарабкался по неровной стене, втиснулся в щель, что была футах в десяти над полом, и навострил уши.
По звукам я понял, что это были двое мужчин, пеших, они быстро бежали и, тяжело дыша, ввалились в пещеру. Вот они миновали поворот, и я уже слышал, как они ходят совсем рядом. Затем вспыхнула спичка и зажегся фонарь, который повесили на острый выступ в стене.
При свете я разглядел тех самых двоих убийц, Билла с Джимом, и вид у них был еще тот. Билл так и ходил без рубахи, а его товарищ остался в одном сапоге, да к тому же еще и хромал. Кобура, что висела у Билла на поясе, тоже была пуста, оба бандита были измяты, покрыты синяками и царапинами, будто бежали сквозь заросли терновника.
– Послушай-ка, – сказал Джим, держась за голову, на которой вскочила приличная шишка – видать, от моего кулака. – Я так крепко ударился головой, что никак не соображу: что же с нами такое случилось? Похоже, кто-то неслабо приложил меня дубинкой по голове, а потом уж все завертелось слишком быстро для моих повредившихся мозгов. Мы как будто дрались, а потом убегали всю ночь напролет. Погоди-ка! Кажется, я вспомнил: мы с тобой сидели тихо и мирно в домике на постоялом дворе, так? Точно,
