Варм налил себе кружку кофе. Хотел угостить меня, но я отказался, и тогда он, пригубив напиток, продолжил историю.
— Сколько лет мой ум простаивал! Забросив науку, я постепенно опускался на дно. Забывал питать как тело, так и душу. И вот, раскрыв первую одолженную у Бриггза книгу, я содрогнулся: что, если мой мозг не сумеет воспринять ни слова из прочитанного? Отвыкнув от учения, он мог отторгнуть новое знание. Мозг, знаешь ли, это тоже мускул. Представь, Эли, я только приготовился к тяжелым упражнениям, однако мозг мой — нет, ты представь! — все эти годы сам о себе заботился и ждал того часа, когда я смахну с него пыль и вновь пущу в работу. И вот пришел заветный день, мой мозг жадно поглощал страницу за страницей, книгу за книгой с такой невероятной силой и живостью, будто боялся вновь оказаться не у дел. Мне же оставалось подкармливать его, и награда не заставила себя ждать. Через несколько месяцев мне в голову пришла идея золотоискательной жидкости. Пришла столь неожиданно, что я как сидел на стуле, так вместе с ним на пол и бухнулся. Будто камнем в грудь зарядили. Бедняга Бриггз не понял, в чем дело. Я на какое-то время попросту утратил дар речи, а потом схватил бумагу и чернила, вновь сел за стол и где-то час писал не отрываясь.
— Как отнесся к идее подполковник?
— Не знаю. Своим открытием я с Бриггзом не поделился, чего он мне так и не простил. Не то чтобы я не доверял ему, просто тайну вроде моей ни один человек при себе долго держать не сможет. Слишком уж ноша тяжелая. Бриггз жутко оскорбился и запретил мне приходить. Тогда я попытался продолжить работу в собственной казарменной лаборатории. Впрочем, от затеи пришлось отказаться: ребятам больно нравилось таскать у меня заметки или просто портить их. Я вновь задумался о дезертирстве, но меня опередил сосед по койке: он бежал, его схватили и в тот же день расстреляли. Мысль о побеге сразу утратила привлекательность. В отчаянии, испугавшись, что мое открытие пропадет втуне, я обратился к тому, по чьей вине я и попал в ополчение: «Джеремайя, мне надо покинуть армию. Прошу, скажи, что для этого надо сделать?» В ответ Джеремайя положил мне руки на плечи и произнес: «Герман, если тебе надоело, просто развернись и ступай прочь. По правде, ты не зачислен в ополчение». Вот так и выяснилось, что я не подписывался на службу. В тот же вечер ребята закатили праздник для меня, поутру я покинул лагерь и устроил неподалеку скромную лабораторию. Прошел примерно год проб и ошибок, прежде чем я добился желаемого результата: сумел заставить золото светиться. Правда, на короткое время. Потом изменил формулу, и золото стало светиться дольше, но при этом принимало серый окрас. Я нечаянно сжег лабораторию почти дотла… В общем, приходилось не сладко. Выведя же наконец нужный рецепт, я узнал, что в Калифорнии нашли золото, и отправился на запад по Орегонской тропе. Так меня занесло в Орегон, а там и к Командору… Что было дальше, ты знаешь.
— Можно и так сказать.
Варм поскреб ноги и руки. Посмотрел вверх и, обернувшись через плечо, позвал:
— Что скажешь, Моррис? Небо уже достаточно темное?
— Еще минутку, Герман. Вот только добью мерзавца — он уже загнал себя в угол!
— Это мы еще посмотрим, — ответил Чарли.
Они сидели в палатке и играли в карты.
С наступлением ночи четверо встали на берегу и одновременно спустили штаны. За спинами у нас высоко взвивалось пламя костра. Мы выпили по три глоточка виски — в самый раз, чтобы отвлечься от холода воды и как следует выполнить работу (а после еще и вспомнить подробности). Вожак бобров и сегодня восседал на плотине. Пристально следя за нами, он почесывался по-собачьи. Едкая золотоискательная жидкость и ему подпортила шкурку. Однако где же все остальные? По-прежнему прячутся? Отдыхают? Едва моих стоп коснулась вода, я засмеялся, точно блаженный, и поспешил унять радостное чувство. Отчего-то мне показалось, что откровенно веселиться сейчас неуместно, неуважительно. По отношению к кому или чему? Точно бы я не сказал, но чувствовал: остальные сейчас затаили дыхание по той же самой, необъяснимой причине.
Дотемна мы успели прикатить к берегу и откупорить бочку с жидкостью. Стоило мне вдохнуть ее запах, как легкие ожгло пламенем. Моррис держался в стороне, поглядывая на воду с опаской.
— Как твои ноги? — спросил я.
Глянув себе на голени, Моррис покачал головой.
— Плохо, — ответил он.
Варм сказал:
— Я поставил на огонь горшок с водой и приготовил мыло. Отмоемся после работы. Первый раз мы с Моррисом не догадались очистить кожу, теперь расплачиваемся за недальновидность. — Обернувшись к Моррису, он спросил: — Еще одну ночь не потерпишь?
— Хватит рассусоливать, — пробормотал тот.
Раздражение на ногах у него поднялось аж до бедер: побагровевшую и расчесанную кожу покрывали жирные волдыри, наполненные буроватой жидкостью и слегка провисающие под собственным весом. Моррис едва стоял на ногах, и когда он почти вошел в воду, я подумал: «Зачем его мучить?»
— Моррис, тебе, пожалуй, не стоит сегодня работать, — сказал я.
— И вы лишите меня доли? — попытался он пошутить.
Впрочем, неудачно — слабость голоса выдала страх. Варм тоже заметил, что Моррис боится, и поспешил поддержать мой совет:
— Эли прав. Посиди-ка, отдохни. Я все равно с тобой поделюсь.
— Я тоже, — сказал я.
Чарли проявлять щедрость отнюдь не спешил, однако под нашими с Вармом взглядами он наконец сдался и кивнул.
— Хорошо, Моррис, от меня тебе тоже перепадет.
— Вот видишь, — сказал Варм.
Моррис не спешил отступать. В нем заговорила уязвленная гордость.
— Давайте я только у бережка поработаю, — предложил он.
— Молодец, что не сдаешься, — похвалил его Варм, — но вдруг ты без ног останешься? Нет, лучше посиди, сегодня мы сами справимся. Догонишь завтра, идет?
Печально опустив взгляд, Моррис не ответил. Варм, напротив, просиял и поделился соображениями:
— В прошлый раз золото светилось особенно ярко там, где мы вылили в реку смесь. Сегодня, думаю, стоит взболтать воду. Поработаем палками: разгоним по реке золотоискательную жидкость, так она поможет исследовать большую площадь.
Моррису идея пришлась по душе, и мы нашли для него ветку подлиннее. Варм отвел его за руку к плотине, а сам, турнув бобра с ее верхушки, отправился на противоположный берег. Оттуда велел нам с Чарли опорожнить бочку в реку и предупредил, чтобы ни капли смеси не коснулось кожи.
— Сами видите: даже растворенная в воде, она причиняет жуткую боль. В чистом виде проест дыру в плоти. — Он указал на вторую бочку, расположенную в двадцати ярдах вверх по течению. — Опорожнив одну бочку, бегите ко второй и выливайте жидкость из нее тоже.
