лошадьми, и вся эта живая река бурлила. Глория тут же придержала лошадь.
– Там толпа, Брек! – сказала она сдавленным голосом. – Они не станут тебя слушать. Они все в ярости, толпа всегда бывает в ярости. Они прикончат тебя, прежде чем ты успеешь хоть что-то объяснить. Хотя погоди-ка…
– Не буду я ждать, – горько сказал я. – Я приведу им этих койотов, и пусть толпа подавится! Я заставлю этих идиотов все выслушать и вернуть мне мое честное имя. А потом я стряхну гумбольдтскую пыль со своих сапог и отправлюсь в другие земли. Когда от человека отворачивается вся родня, значит, пришло ему время пуститься в путь.
– Да нет же, ты сам погляди! – воскликнула Глория.
Мы двинулись немного вперед и остановились у самого края поляны, скрываясь в тени дубов.
Толпа горожан и впрямь собралась немалая, все верно, и факелы у них были, и веревки, и ружья… вот только все они стояли спиной к тюрьме, и их лица были бледнее теста, а колени так и дрожали. А напротив них, верхом, с ружьями в руках, стояли все взрослые мужчины с Медвежьей речки, и мой папаша среди них! В руках у некоторых были факелы, и в их свете я разглядел и Элкинсов, и Гарфильдов, и Гордонов, и Кирби, и Граймсов, и Бакнеров, и Полков – да этим доходягам из Жеваного Уха никогда в жизни не приходилось увидать стольких жителей Медвежьей речки вместе. А ведь некоторые из нас никогда в жизни не отходили так далеко от Медвежьей речки. Но теперь они все были тут. Вся Медвежья речка собралась в Жеваном Ухе!
– Куда вы его девали, вшивые койоты? – прогремел папаша, размахивая ружьем. – Что вы с ним сделали? Я последний дурак, бестолковый пес, оставил собственную плоть и кровь на растерзание вам, шакалам! Плевать мне, даже если он и вор, или лжец, или невесть кто еще! Мужчине с Медвежьей речки не подобает гнить в вашей паршивой городской тюрьме! Я пришел за ним, и я увезу его с собой, живого или мертвого! А узнаю, что вы его повесили, так сожгу все ваше Жеваное Ухо дотла и перебью всех мужчин в этом проклятом городе! Где он, черт вас всех раздери?
– Клянусь, мы не знаем! – задыхаясь, крикнул бледный шериф, который еле держался на трясущихся ногах. – Едва я услышал, что на улицах собирается толпа, как тут же прибежал сюда, и как раз застал вовремя, но окно оказалось выломано, сами поглядите! А вон там трое валяются без чувств, и еще одного мы отыскали в лесу. Это охранники, но они еще не пришли в себя и не успели рассказать, что тут стряслось. Мы как раз начали искать Элкинса, когда вы пришли и…
– Нечего меня искать! – гаркнул я и вышел на свет. – Я тут!
– Брекенридж! – воскликнул папаша. – Где ты был? И кого это ты с собой привел?
– Эти джентльмены хотят кое-что рассказать всем собравшимся, – сказал я и подтянул всю шеренгу поближе, чтоб их можно было как следует разглядеть. Все уставились на них, и я сказал: – Позвольте представить: мистер Пивной Бочонок Джадкинс. Это самый хитрый, изворотливый и болтливый плут из тех, что я знаю, так что пусть он все и расскажет. Да, цилиндра на нем сейчас нет, но хотя бы рот ему никто не затыкал. Говори, Пивной Бочонок!
– Чистосердечное признание крайне полезно для грешной души, – сказал он. – Прошу вас, выслушайте меня, сейчас я скажу такое, после чего меня отправят прямиком за решетку.
Вокруг стало так тихо, что упади хоть булавка, все бы тут же услыхали.
– Донован давно точил зуб на Элкинса за то, что не сумел отобрать у него Капитана Кидда, – начал Джадкинс. – И давно вынашивал план, как поквитаться с Элкинсом, не рискуя при этом собственной шкурой. Такое дело требует осторожности и уйму времени на подготовку. И вот как-то раз он наткнулся на группу преступников – из тех, что разъезжают от города к городу… сливки низшего общества, так бы я их назвал. Большинство из нас отсиживалось в той хижине в холмах, где нас этой ночью и нашел Элкинс. Сам же он, Донован, постоянно разъезжал по всем окрестностям. Однажды утром он нашел Элкинса в таверне у Мустанговой речки. Он подслушал его разговор с хозяином и узнал, что Элкинс совсем раздавлен, что он не хочет возвращаться на Медвежью речку и собирается поздно вечером отправиться в Боевой Раскрас. Услыхав все это да увидав лысый череп Элкинса, он вмиг сообразил, как осуществить свой план мести. Он подослал к Элкинсу меня, чтобы я его напоил до беспамятства и оставил ночевать в лесу. А сам я должен был скрыться, чтобы Элкинс не смог доказать свое алиби. Пока мы пили, Донован ограбил дилижанс на станции. Голову он специально выбрил налысо, чтобы походить на Элкинса, и, разумеется, это он, а вовсе не Элкинс, подстрелил старика Джима Харригана, чтобы горожане покрепче разозлились. Харли, Джексон и Слейд – это его подельники. Золото, которое было якобы украдено у Джексона, на самом деле принадлежало Доновану. Ограбив экипаж, Донован передал мешочек с золотом Джалатину, и тот немедленно отправился туда, где должен был встретить Элкинса. Затем Донован поскакал к хижине, спрятал свою гнедую кобылу в лесу неподалеку, нацепил парик, чтобы прикрыть свой бритый череп, сел на другую лошадь и поскакал к тому месту, где дорога с Кугуаровой Лапы на Топот Гризли пересекается с дорогой на Медвежью речку; он знал, что скоро по ней поскачет шериф с помощниками. На станции принялись разбираться, что к чему. Харли, Джексон и Слейд поклялись, что видали Элкинса и прежде, еще в Явапаи, и якобы узнали грабителя. Эшли и Харриган не могли сказать наверняка, но согласились, что грабитель был похож на Элкинса. И вы, джентльмены из Жеваного Уха, едва услышав об этом, принялись за строительство особой тюрьмы и тут же послали шерифа с помощниками на Медвежью речку, а с ними отправились Эшли и эти трое самозванцев, которые будто бы узнали Элкинса. По дороге они встретили Донована, как он и задумал, и он поехал с ними. Мы же с Элкинсом состязались в выпивке чуть ли не до самого утра, и наконец он уснул. Тогда я спрятал пустые кувшины и поскакал к хижине, чтобы отсидеться там, пока не представится возможность незаметно уехать подальше. Едва я пришел, Джалатин тут же отправился туда, где должен был проезжать Элкинс; там он поведал ему слезливую историю о своей бедной жене и
