дал ему мешочек с золотом; он попросил, чтобы Элкинс передал золото его жене, но при этом заставил пообещать, что он никому не скажет, откуда оно у него. Донован знал, что этот большой гризли никогда не нарушит свое слово, даже под страхом смерти. И вот, как всем вам прекрасно известно, шериф с помощниками не застали Элкинса на Медвежьей речке. Они пустились по его следу, отец Элкинса и несколько дядюшек присоединились к ним. Они встретили Элкинса на дороге, по которой он возвращался с того места, где происходила наша великолепная дуэль. Слейд, Харли и Джексон тут же принялись вопить, что это тот самый человек, а Эшли их поддержал; Эшли-то честный человек, он и впрямь решил, что Элкинс и есть грабитель, едва увидал его лысую голову. По плану Донована, Элкинса должны были застрелить при попытке бежать. А конец этой истории вам уже и без того известен.
– Неплохо сказано, Пивной Бочонок, – сказал я и скинул Донована с седла прямо под ноги шерифу. – Вот и вся история, и все вы в ней замешаны. А я свое дело сделал и теперь умываю руки.
– Мы совершили большую ошибку, Элкинс, – сказал шериф. – Но откуда же нам было знать…
– Забудьте, – сказал я, и тут ко мне подъехал папаша. У нас на Медвежьей речке люди очень-то разговорчивы, но мы умеем выразить многое всего парой слов.
– Я был неправ, Брекенридж, – угрюмо сказал он, и эти слова значили для меня больше, чем мудреные речи всех остальных. – Впервые в жизни, – говорит, – я допустил ошибку. Но, – говорит, – единственная ложка дегтя в этой бочке меда все-таки есть. Как этакий замухрыга смог перепить Элкинса? – И он ткнул пальцем в Пивного Бочонка Джадкинса.
– Да, я одержал эту достойную победу с честью, – скромно признался Джадкинс. – Триумф разума над мышцами, мои законопослушные друзья!
– Разума, как бы не так! – злобно процедил Джалатин. – Этот койот не выпил ни капли того виски! До того как Донован подбил его на это дело, он был фокусником в разъездном театре. Он просто-напросто спрятал под рубаху резиновый мешок, и вот туда-то и заливал виски. Этот чертов обманщик никогда в жизни не смог бы перепить Брекенриджа Элкинса!
– Признаю, все так и было, – вздохнул Пивной Бочонок. – Склоняю голову от стыда.
– Ну, – говорю, – видал я людей и похуже. Вот что я тебе скажу, Джадкинс: не лезь туда, где ничего не смыслишь, ты, чертов пустоплет!
– Благодарю вас, мой щедрый друг, – сказал он, а папаша натянул поводья и спросил:
– Ты идешь домой, Брекенридж?
– Скачи вперед, – говорю. – Мы с Глорией вас догоним.
Папаша и все остальные мужчины с Медвежьей речки развернулись, вышли на дорогу и колонной двинулись домой. Стволы ружей сверкали в свете факелов, и никто ничего не говорил, только скрипели седла да мягко стучали копыта – так у нас на Медвежьей речке принято ездить верхом.
Когда они скрылись из виду, горожане из Жеваного Уха облегченно вздохнули, а затем схватили Донована и его банду и бросили их в тюрьму… не в ту, которую я разломал, конечно, а в ту, что уцелела.
– Ну вот, – сказала Глория, отшвырнув дубинку в сторону. – Вот все и кончено. Теперь-то ты не поскачешь в чужие земли, так ведь, Брекенридж?
– Не-ет, – говорю. – Мои родственники попросту ошиблись, так что я уж их простил.
Мы постояли так с минуту, глядя друг на друга, и вдруг она сказала:
– А ты… ты ничего не хочешь мне сказать, Брекенридж?
– Ну, конечно, – говорю, – хочу. Я тебе благодарен за все, что ты сделала.
– И все? – спросила она, слегка скрипнув зубками.
– А что еще мне говорить? – не понял я. – Я же ведь тебя поблагодарил, разве нет? Бывали времена, когда я мог сказать что-то еще, и ты с ума сходила от бешенства, Глория, но теперь, когда я знаю, что ты меня ненавидишь…
– Ах, чтоб тебя! – крикнула Глория и, прежде чем я успел сообразить, что она задумала, она схватила камень размером с хороший арбуз и треснула меня им по голове. Я был так ошарашен, что отшатнулся и прямо-таки сел на землю, а потом, когда поднял на нее глаза, меня будто молнией ударило.
– Так она же меня любит! – выпалил я.
– А я-то все гадаю, когда же до тебя дойдет! – воскликнула она.
– А чего ж ты тогда со мной так обращалась? – допытывался я. – Я-то думал, ты меня терпеть не можешь!
– Мог бы и сам догадаться, – сказала она и прильнула ко мне. – Сперва я разозлилась на тебя за то, что ты поколотил моего отца и моих бестолковых братьев. Я тогда наговорила лишнего, но это же я от злости, не взаправду. А ты вспылил и тоже наговорил глупостей, и я еще больше разозлилась, а потом уж я из гордости стала делать вид, будто мне все равно. На самом-то деле я никого не любила, кроме тебя, но ни за что бы в этом не призналась, пока о тебе говорили на каждом углу, пока ты разбрасывался деньгами и разъезжал с красивыми девицами, и все хотели с тобой подружиться. А я-то тебя любила и чуть с ума не сошла, но никому не показывала. Я бы никогда ни на кого даже и не посмотрела, кроме тебя! Но видишь, как быстро примчалась к тебе на помощь, как только ты попал в беду? Эх ты, огромный болван!
– Ну, тогда я даже рад, что все так вышло, – говорю. – Я ведь тоже никого, кроме тебя, в жизни не любил. Я только пытался позабыть тебя да заставить тебя ревновать, когда водился с другими девушками. Я-то думал, что тебя уже не вернуть, а потому хотел позабыть поскорей. Теперь-то я все понял и признаю свою ошибку. Ни одна девица не сравнится с тобой, красивей и храбрей тебя на всем свете не сыскать!
– Наконец-то ты одумался, Брекенридж, – сказала Глория.
Небо уже начало розоветь, в лесу защебетали первые пташки, а я вскочил на Капитана Кидда, поднял Глорию на руки, усадил ее перед собой, и мы поскакали по дороге на Медвежью речку.
Хонда – американское название специального узла, используемого в ковбойском лассо. – Здесь и далее – примеч. переводчика.
Даниэль Бун (1734–1820) – американский первопоселенец и охотник; приключения Буна сделали его одним из первых народных героев Соединенных Штатов Америки.
Подразумевается Лос-Анджелес.
Индейский вождь,
