– Еще два прилива, и вы опоздали бы, – сказал он.
Я изумленно посмотрел на него сверху вниз. Сначала я решил, что это портовый грузчик. Одет он был в грязную холщовую рубаху и тяжелые деревянные башмаки.
– Куда опоздали бы? – спросил я удивленно.
– На судно до Скринджес Хеала.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – строго, но без лишней грубости ответил я. И, поскольку незнакомец не выпускал повод, мне пришлось добавить: – Не знаешь ли ты, где мне найти моряка по имени Редвальд?
– Прямо перед собой, – ответил тот. – А ты, наверно, Зигвульф. Я слышал, куда тебе нужно попасть. Скринджес Хеал как раз и есть то самое место, которое северяне называют Каупангом.
За спиной у меня недовольно кашлянул Озрик. Было ясно, что попытка сохранить нашу поездку в тайне не удалась.
Корабельщик с настороженным и явно недовольным выражением лица обвел взглядом моих спутников:
– А вот о том, что с тобой будет столько народу, мне не говорили.
– В плавание отправятся только трое, – заверил я его.
Редвальд поднял руку и поправил длинный вихор соломенных волос, который, впрочем, почти не скрывал круглой лысины у него на темени:
– Ни к чему говорить о делах на людях. Пусть твои спутники подождут здесь, а мы обсудим, что к чему.
– Озрик – мой деловой компаньон. Он тоже должен выслушать твои предложения, – холодно ответил я.
Наш новый знакомый обернулся и окинул Озрика беглым взглядом.
– Хорошо. Пойдемте со мной. – Выпустив повод, он гулко затопал деревяшками по ближайшему причалу.
Мы с Озриком передали поводья Вало и последовали за моряком. У дальнего конца причала был пришвартован солидный с виду торговый корабль. Длинный, широкий, с одной толстой мачтой, он внушал доверие. А вот в его грубияне кормщике я уверен не был…
Редвальд перескочил на палубу и подождал, пока Озрик, тяжело припадая на больную ногу, доберется до судна и перевалится через борт. Я последовал за ним туда, где растянутый над палубой кусок парусины давал немного тени. Корабельщик рявкнул какой-то приказ, и один из моряков поспешно спустился по лесенке под палубу. Оттуда он вынырнул с тремя табуретками и едва успел поставить их, как капитан отправил его в ближайшую таверну за кувшином эля и тремя кружками.
Увидев, что он отошел и не сможет услышать разговор, Редвальд жестом предложил нам сесть и перейти к делу. И заговорил он далеко не дружеским тоном.
– С чего это сокольничий решил отправить туда тебя? – напрямик спросил он у меня. – Ходили слухи, что ты будешь покупать в Скринджес Хеале соколов. До сих пор я сам успешно справлялся с этим.
Я решил не докапываться до источника этих слухов, но окончательно уверился в том, что попытка сохранить наше задание в тайне полностью провалилась.
– Тут задание особое, – сказал я. – Его Величеству нужны белые птицы.
Редвальд громко фыркнул:
– Ну, белую птицу я, пожалуй, и сам замечу, если увижу!
Несомненно, корабельщик был так недоволен, потому что не один год наживался на закупках по заданию сокольничего, завышая цены на птиц, которых приобретал в Каупанге.
– Я хорошо вознагражу тебя, если мы благополучно вернемся из Каупанга и доставим в добром здравии все наши покупки, – пообещал я ему.
Моряк настороженно прищурился:
– Какие еще покупки? У меня пока что ни один кречет не сдох.
– Король приказал привезти оттуда еще и пару белых медведей.
Редвальд запрокинул голову и громко захохотал, демонстрируя несколько дыр между пожелтевшими зубами:
– Найти их будет непросто! А если и найдем, они загадят мне всю палубу. За это тебе придется заплатить отдельно.
Тут вернулся моряк с элем, который он сразу разлил по кружкам. Со мной Редвальд говорил по-франкски, но теперь, перейдя на местный диалект, сообщил своему работнику, что его гости – болваны, от которых нечего ждать, кроме лишнего беспокойства. Язык этот почти не отличался от англосаксонского, на котором я говорил в детстве, так что я понял каждое слово.
Напомнив себе о необходимости сохранять спокойствие, я произнес на языке своих предков:
– Если белых медведей посадить в прочные клетки, они не доставят никакого беспокойства.
Корабельщик резко повернулся ко мне:
– Ты что же, говоришь по-фризски?
– Не по-фризски, а на своем родном саксонском языке, – ответил я.
– Я и сам мог бы догадаться, – буркнул моряк.
Я задумался было о том, что он хотел сказать этим замечанием, но он уже переменил тему.
– Что у тебя в корзинах, которыми навьючены лошади? – спросил он грубым тоном.
– Доброе рейнское вино. Я хочу немного поторговать в Каупанге и для самого себя. – Я надеялся, что мои слова прозвучали с известным лукавством, а собеседник смог понять из них, что я тоже не прочь поживиться тайком от повелителя.
Он же еще сильнее нахмурился:
– Вино свое оставь здесь, в порту. У меня самого половина груза – вино. Конкуренты мне совсем не нужны.
Я увидел шанс поправить дело:
– Могу предложить кое-что получше. Мое вино присоединим к твоему, и ты продашь все вместе, а за мою часть получишь долю.
Корабельщик задумался, побалтывая содержимым деревянной кружки.
– Значит, так, – сказал он в конце концов. – Я отвезу тебя и твоих спутников в Скринджес Хеал и доставлю обратно, но за зверье не отвечаю. Это уже твои заботы. И возьму я за это треть от продажи твоих товаров. – Тут он неожиданно потянулся ко мне кружкой: – Идет?
Я прикоснулся к его кружке своей:
– Идет.
Нашу сделку мы скрепили глотком эля, густо пахнувшего можжевельником. Я смотрел на Редвальда поверх края кружки и думал о том, что он даже не поинтересовался, как я собираюсь платить за кречетов и медведей. Должен же он понимать, что покупки обойдутся очень дорого!
* * *
Через несколько часов я стоял рядом с корабельщиком на палубе когга и пытался понять причину овладевшего мной смутного страха. Редвальд приказал своей команде отчаливать, как только на корабль погрузили наше вино и я отпустил охранников. Дорестад лежал уже в нескольких милях за кормой, а в небе гас кровавый отсвет вечерней зари. Я с трудом отличал черную поверхность Рейна от тянувшихся поодаль берегов. Когг несло течением, его обширный парус почти не забирал ветра. Ночь была безлунной, и вскоре я уже не видел ни огонька, кроме звезд в небе. Мне казалось, что судно мчится во тьме без всякого управления.
– Как ты угадываешь, куда поворачивать руль? – спросил я, стараясь не выдать своей тревоги. Озрик и Вало сидели под палубой и караулили наши седельные сумки с серебром. Мы заранее договорились, что кому-то из нас нужно будет постоянно бодрствовать.
– А уши мне на что? – пробурчал Редвальд.
Я слышал только, как поскрипывал деревянный корпус судна да негромко хлюпала вода под бортами. Где-то вдали пронзительно и хрипло прокричала цапля, а через несколько мгновений она пронеслась над нами, как еле различимая, мерно взмахивавшая крыльями тень.
Редвальд, конечно, шутит, подумал я и продолжил расспросы:
– А если еще и туман ночью опустится?
Корабельщик негромко рыгнул, обдав меня затхлыми парами эля:
– Не бойся, Зигвульф. Я всю жизнь плаваю по этой реке. Назубок знаю ее нрав, все изгибы, мели и омуты. Мы благополучно выйдем в море.
Он отдал негромкий приказ кормчему, и я почувствовал, как палуба под моими ногами чуть заметно дрогнула, повинуясь движению румпеля. Увидеть же воочию, насколько когг изменил курс, было невозможно: слишком темно.
И с кормчим, и со мной Редвальд говорил по-фризски. После того как началось плавание, он держался не так настороженно и не грубил. Я счел, что наступил подходящий момент для того, чтобы разговорить его.
– И сколько же раз ты плавал в Каупанг? – поинтересовался я.
Капитан на мгновение задумался:
– Раз пятнадцать или шестнадцать.
– И всегда спокойно?
– Раз-другой пираты нападали, но удавалось или отбиться, или удрать от них.
