Вслед за тем он удалился к себе в каюту и кликнул Пьера, ждавшего его возвращения.
Мисс Присцилла поднялась с колен и спросила майора, что же с ними теперь будет.
В глубине души Сэндз считал француза жалким хвастуном, которому вздумалось пощеголять перед смертью. Но он сделал над собой заслуживающее одобрения усилие, чтобы прогнать эту мысль, и принялся утешать свою подопечную.
— Я не знаю, на что способен этот молодец. Клянусь честью! Да, не знаю. Но он, похоже, малый не промах! Да и потом, он ведь бывший буканьер, а, как говорится в пословице, ворон ворону глаз не выклюет…
Утешая девушку, майор пытался вселить в нее хоть какую-то надежду, хотя сердцем чувствовал, что никакой надежды нет.
В это время солнце вдруг исчезло — его заслонил огромный силуэт черного корабля. Он был уже совсем рядом, и теперь можно было хорошо различить пиратов, сгрудившихся у релингов на баке. Его холодная, зловещая тень упала на иллюминатор, возле которого сидела мисс Присцилла. Пиратское судно подошло так близко, что они услышали, как на его палубе забили в колокол. А потом — в барабан. И тут до их ушей долетел треск оживленной ружейной пальбы.
Мисс Присцилла задрожала всем телом, и майор покровительственным движением руки обнял ее за тонкую талию.
Наконец из каюты показался де Берни, а за ним — его слуга. Он не только успел вымыться, но и облачился, как обычно, в элегантное платье. На нем был черный с завитушками парик, гладко отутюженная сорочка и фиолетовый тафтяной камзол [32] с черными манжетами, на которых сверкали ряды серебряных пуговиц. Ноги облегали прекрасные черные сапоги из кордованской кожи. Его вооружение состояло не только из длинной шпаги, но и двух пистолетов, торчавших из-за пояса, как у всех буканьеров. Пояс, так же как и портупея, был из расшитой серебром красной кожи.
Девушка и майор воззрились на него с изумлением. К чему весь этот маскарад, тем более в такой тревожный час, недоумевали они. Но больше всего их поразило его хладнокровие.
Взглянув на удивленные лица спутников, француз улыбнулся и сказал:
— Капитан Лич — человек знаменитый. Последний из буканьеров. И надо оказать ему достойный прием.
Де Берни уже подошел к ним. как вдруг палуба у них под ногами вздрогнула от резкого, глухого удара, вслед за которым послышался треск ломающегося дерева, скрежет металла и долгие раскаты ружейной стрельбы.
Подавшись вперед, де Берни схватился за стол, чтобы не упасть. Майор повалился на колени, а мисс Присцилла, метавшаяся в безумном страхе по кают-компании, рухнула прямо в руки француза.
— Спасите меня, — надрывно проговорила она. — Спасите!
Де Берни прижал ее к себе; его губы, под узкой полоской черных усов, растянулись в улыбке. Своей длинной, тонкой рукой он погладил белокурую голову девушки, прильнувшей к его груди, и, быть может, близость его тела, в котором не чувствовалось ни малейшей дрожи, успокоила мисс Присциллу даже больше, нежели слова, что он произнес вслед за тем:
— Надеюсь, я смогу спасти вас. Да, надежда есть…
Придя в ярость от столь беззастенчивого обращения француза с девушкой, майор, расхрабрившись, бросил на него гневный взгляд:
— Ну, и что вы можете сделать? — проворчал он.
— Поглядим. Быть может — многое. А может — ничего. Однако, если вы хотите, чтобы мне это удалось, вам придется беспрекословно слушаться меня. (Его голос зазвучал твердо. ) И исполнять любой мой приказ, что бы вы о нем ни думали. Уясните себе это ради всего святого, в противном случае вы нас всех погубите.
Над их головами послышался топот ног — пираты взяли «Кентавр» на абордаж. Крики и вопли матросов с той и с другой стороны слились в один многоголосый рев, разрываемый пистолетными и ружейными выстрелами. Дикая какофония побоища звучала все громче и ужаснее.
За иллюминатором промелькнула тень. Кого-то сбросили за борт. Затем другая, потом еще одна.
Страх снова овладел мисс Присциллой, и она еще крепче прижалась к де Берни.
— Скоро все кончится, — произнес он спокойным голосом. — У Лича три сотни человек, никак не меньше. А на «Кентавре» не больше двадцати.
Де Берни насторожился — его ухо уловило какой-то звук, уже совсем близко. И самым решительным голосом он прибавил:
— Итак, что вы решили? Я требую полного и безоговорочного повиновения. Жду вашего слова, это очень важно.
— Да, да. Приказывайте, — дрожащим голосом проговорила мисс Присцилла.
— А вы, майор Сэндз?
Ворча себе под нос, майор дал слово. Но едва он успел его произнести, как на трапе послышалось шлепанье двух десятков босых ног и приглушенный шум голосов; гвалт нарастал, становясь все ближе и ближе.
Затем гул превратился в дикий вой, но звучал он уже несколько по-иному — во всяком случае, так показалось де Берни, все время державшему ухо востро. Это был все тот же топот и те же вопли. Однако теперь в этот гул влился леденящий душу хохот и беспрерывные раскаты ружейных выстрелов — похоже, буканьеры торжествовали победу.
Бой длился недолго. Пираты очистили палубу «Кентавра» в два счета — подобно мощной приливной волне, — несмотря на оказанное сопротивление.
Некоторое время спустя топот ног и шум голосов, заглушивший другие, отдаленные звуки, возвестил о приближении победителей — они бросились осматривать добычу; кроме того, им предстояло решить участь несчастных, сокрывшихся от мгновенной смерти во чреве плененного корабля.
Дверь кают-компании резко распахнулась и, ударившись о переборку, разлетелась на куски. Через темный дверной проем в каюту ворвалась толпа полуобнаженных людей в цветастых тюрбанах; их бородатые, обожженные солнцем лица сияли зловещей радостью. Руки сжимали оружие, а уста изрыгали хулу и проклятья.
Увидев четверых пассажиров — с ними был и Пьер, он стоял чуть в глубине, силясь изобразить на лице спокойствие, хотя от страха его черная кожа вся посерела, — пираты на мгновение оторопели. Один из них, заметив девушку, издал дикий победоносный вопль, и вся шайка ринулась было вперед. Но тут на их пути возник де Берни, его ледяной взгляд излучал презрение.
Руки француза лежали на серебряных рукоятках пистолетов, но он даже не пытался извлечь их из-за пояса — его хладнокровный, властный вид премного озадачил пиратов.
— Руки прочь! — крикнул им он. — Первому, кто сделает хоть один шаг, я всажу пулю в лоб. Я — Шарль де Берни. Пригласите-ка сюда Лича, вашего капитана.
То ли признав стоявшего перед ними человека, некогда плававшего с самим Морганом, то ли придя в замешательство от его хладнокровного и решительного вида, головорезы застыли как вкопанные вместе с главным смутьяном, вскинувшим свою здоровую лапищу, с которой свисал разорванный рукав обагренной кровью рубахи. Так они простояли секунд десять. Когда они наконец очнулись и стали что-то бормотать, видимо, требуя объяснений, сквозь них протиснулся какой-то молодец, небольшого роста, с ужимками пантеры. Это был Том Лич.
