— Сеть! Давайте сеть! — орал Парсифаль. — Еще полчаса, и мы проиграем!
Но проиграть ему было суждено гораздо раньше. Внезапно, разом перекрыв крики, раздался оглушительный грохот. Позади жертвенника рухнула часть стены, и в проломе возник столб огня, а затем — клубы дыма. И в этом дыму, будто в страшном сне, явились темные человеческие фигуры, кинувшиеся в капище.
— Смерть слугам сатаны! — грянул под черными сводами голос Эдгара Лионского.
И закипела битва.
Глава 10
Рыцарь принцессы Элеоноры
Пораженные ужасом тамплиеры почти не оказывали сопротивления. Никто из них не сумел осознать, что означали эти дьявольские грохот и пламя и каким образом могла в одно мгновение проломиться стена толщиной почти в целую туазу. Слуги сатаны оказались отнюдь не готовы к такому явному проявлению адских сил.
Рухнувшие камни придавили не менее двадцати участников «мессы», находившихся позади жертвенника. Еще три или четыре десятка сразу же пали под ударами мечей и боевых топоров, прежде чем оставшиеся нашли в себе силы хотя бы начать защищаться.
Но эта битва была ими уже проиграна. На стороне отряда Эдгара дрались еще двадцать шесть воинов и трое рыцарей Леопольда Австрийского, честно исполнившего приказ императора и явившегося в Брабант со своими людьми. Сам герцог ввалился сквозь пролом последним — его не пугало сражение, но грохот адского зелья слишком поразил воображение храброго австрийца. Однако, отойдя от потрясения, Леопольд вовсю проявил свое боевое искусство — его топор мелькал, как молния, круша черепа, будто яичную скорлупу.
— Здесь где-то подземный ход! Не дайте им через него уйти! — кричал Ричард.
Но никто не ушел. Уже позднее обнаружилось: при крушении стены ход, находившийся как раз со стороны жертвенника, обвалился, и тамплиеры, пытавшиеся по нему спастись, оказались похоронены живьем.
Иные хотели было воспользоваться проломом в стене и кинулись к нему, однако крестоносцы оттесняли их от спасительной бреши. Лишь некоторые тамплиеры догадались скинуть с себя алые балахоны и незаметно выскользнули во двор замка.
Львиное Сердце, продолжая раздавать удары, проложил себе дорогу к Парсифалю, пытавшемуся проскочить через пролом. Колдун попробовал юркнуть за жертвенник, однако оступился, зацепившись за один из обломков, и упал на спину. Ричард навис над ним, сжимая окровавленный меч. Но, как всегда, не сумел нанести удар лежачему.
— Я сдаюсь! — крикнул магистр, вперяя в победителя взгляд, все еще мерцающий хищным зеленым пламенем.
— Чтоб ты провалился! — от ярости голос короля сорвался на хрип. — Теперь с тобой будет возиться церковный суд! А мне так хотелось самому отправить тебя к Князю, которого ты собирался умащивать моей кровью...
— Князь останется без жертвы, — глухо отозвался колдун. — Но я не останусь без твоей крови, проклятый защитник Креста!
Резким движением магистр вскинул правую ногу, и Ричард лишь в последний миг успел заметить длинное узкое лезвие, выскочившее из деревянной подошвы его башмака. Стальной шип коснулся колена короля, вошел меж петель кольчуги. Парсифаль уже собирался вонзить смазанную ядом колючку в ногу Ричарда, но не успел этого сделать. Ни лязга железного крючка, ни звона тетивы он не услышал — капище было полно шума и криков. И, скорее всего, колдун даже не успел понять, что произошло. Стрела, пущенная из пролома в стене, вошла ему слева под мышку и пронзила сердце.
Ахнув, магистр откинулся назад, конвульсивно согнув ноги. Стальной шип выскользнул из петель кольчужного чулка. Мутнеющим взором Парсифаль оглядел наконечник: крови на нем не оказалось — шип не успел уколоть короля.
— Он не ранил тебя?! Нет?!
Элеонора Аквитанская бросила разряженный арбалет и кинулась к сыну, по дороге расталкивая дерущихся, словно то были зеваки на базарной площади.
— Ричард, это яд! Я читала о таких башмаках, убийцы их использовали еще в Древнем Риме. Сними чулок, посмотри — раны нет?
— Да что я — ребенок? Я бы почувствовал. Меня уже как-то пытались убить ядовитой колючкой. На Кипре, помнишь? И сейчас у меня нет никакой раны, успокойся. Верней — есть, но не там.
И Львиное Сердце указал на окровавленное левое плечо — в драке чей-то меч глубоко вошел в него, пробив кольчугу. Это случилось, когда в капище ворвались крестоносцы, и тамплиеры поняли, что им больше нет надобности брать Ричарда живым.
Мать и сын обнялись, но король тут же разжал объятия.
— Кто-нибудь, уведите отсюда королеву! — крикнул он своим рыцарям. — Пока идет драка, ей здесь делать нечего.
— Да драки-то почти уже и нет, государь! — отозвался из облаков еще не осевшей пыли густой голос Седрика Сеймура. — Много ли тут и было этой нечисти? Пара сотен. Беда, что десятку-другому удалось удрать: в суматохе всех не переловишь. Вы ранены?
— Пустяки. Но Господи помилуй, мессир! Что же такое вы сделали, чтоб в один миг обрушить чуть не половину стены? Это и есть подарок вашего китайца?
— Он и есть, ваше величество. И я, честное слово, радуюсь, что Китай далеко и оттуда пока не навезли к нам мешки этой дряни. Еще навезут, будьте покойны, и вот тогда Арсурская битва покажется нашим внукам детской игрой. Чтоб мне не натягивать больше лука!
В это время Эдгар, уверившись, что с тамплиерами покончено, закричал своим товарищам:
— Все наружу! Башня того и гляди обрушится нам на головы! Фридрих! Возьми десяток воинов и скачите к берегу реки. Если кто-то из дьяволовых слуг успел удрать по подземному ходу, вы можете их там перехватить. Остальные — за мной! Нужно переловить тех, что ушли через пролом. Но кому-то следует остаться с королем и королевой.
— Это почему со мной надо оставаться? — в гневе закричал Ричард Львиное Сердце. — Я поеду с вами!
— Вы ранены, государь,
