— Что отбили у гонца, то и передаю, — невозмутимо ответил Дорош. — А ежели тебе не суждено понять написанного, так это немудрено. Не боярину Векше сия грамота послана, не ему разуметь ее.
В словах казака была определенная логика, и Векша успокоился. Осторожно свернул грамоту, снова перевязал шнуром и, стараясь не потревожить Мамаеву печать, сунул себе за пазуху.
— Вот, атаман, и свершили мы каждый свое дело, — сказал он. — Прощай и не поминай меня лихом.
— Прощай и ты, боярин, — спокойно ответил Дорош.
Перехватив повод с приведенным Векшей аргамаком в свою руку, он кивнул боярину и вместе со спутниками медленно тронулся к лесу. Оставшись на месте, Векша с улыбкой провожал его глазами, время от времени поглядывая по сторонам.
Поляна, на которой происходила встреча боярина Векши с атаманом Дорошем, занимала весьма значительную площадь. Когда-то давным-давно, еще во времена славянского язычества, люди выжгли в лесу этот участок, распахали и занимались на нем земледелием. Затем ушли на юг, на более плодородные почвы, и бывшее поле постепенно превратилось в обыкновенную лесную поляну, густо поросшую высоким, чуть ли не в человеческий рост разнотравьем, кустами бузины и лещины. На поляне пересекалось несколько лесных дорог и пешеходных тропинок По одной из них, ведшей в сторону южного рубежа, двигалась сейчас тройка казаков.
Они проехали половину расстояния до леса, как из-за кустов и деревьев стали появляться вооруженные всадники и растекаться направо и налево от дороги, охватывая казаков широким полукругом. С десяток конников, сомкнувшись плечом к плечу, перегородили дорогу. В одном из них по блестящему шлему и развевающемуся пурпурному плащу Векша узнал своего старшего сына. Однако, к величайшему удивлению боярина, Дорош и его спутники, словно не замечая высыпавших из леса всадников, как ни в чем не бывало спокойно и по-прежнему неторопливо ехали по дороге прямо на выставленные им навстречу копья.
Громкое конское ржание, раздавшееся одновременно с разных сторон поляны, моментально объяснило Векше причину их спокойствия. Из травы, покрывавшей бывшее лесное поле, во множестве появились вначале шлемы и лохматые шапки, затем плечи, лошадиные морды, и вот уже все пространство поляны оказалось усеянным незнакомыми боярину всадниками. С копьями в руках, со щитами на плечах они подъезжали к дороге, по которой ехал Дорош, и выстраивались за ним в колонну по четверо в ряд.
«Полусотня, сотня… Две, три…» — машинально прикидывал на глаз их число Векша. Да, Дорош оказался не той птичкой, которую можно было взять голыми руками. Его ватажники залегли на поляне вокруг дуба еще с вечера, сразу после прибытия атамана от Векши. Привычные к многочасовым безмолвным засадам, сумевшие приучить к этому и своих коней, они поднялись с земли именно в ту минуту, когда их присутствие стало необходимым.
Закусив от ярости губу, вцепившись рукой в бороду, Векша следил за тем, как Дорош и двигавшаяся за ним казачья колонна приближались к его сыну и находившимся с ним воинам. Едва расстояние между ними сократилось до дальности полета стрелы, всадник в блестящем шлеме первым поднял коня на дыбы и, освобождая дорогу, быстро поскакал в сторону. Вслед за ним, перегоняя друг друга, бросились врассыпную другие боярские воины.
Князь Данило любил охоту, и лишь наступившая темнота заставила его прекратить преследование стада вепрей, поднятых загонщиками в камышах. Нанизав на острие копья большой сочный кусок мяса, он сунул его в костер и, сидя на корточках возле огня, наблюдал, как мясо постепенно покрывалось нежной румяной корочкой. Осторожное покашливание подошедшего сбоку слуги заставило его поднять голову, оторвать взгляд от костра, — Княже, к тебе человек
— Кто он?
— Мне неведомо. Говорит, надобно сказать тебе нечто важное с глазу на глаз.
— Откуда прибыл? Воин или смерд?
— Не сказывает, княже. По одежке больше на смерда похож.
— Скажи, пусть обождет. Сейчас буду.
Князь передал копье с мясом одному из дружинников, занявшему его место у костра, проверил, хорошо ли вынимается из ножен короткий меч. Повел плечами в надетой под платьем тонкой кольчуге, и только после этого двинулся за слугой.
Человек, ожидавший его, стоял в тени ветвистого дуба, тесно прижавшись к нему спиной. Был он невысок ростом, тщедушен, нижнюю часть лица скрывал темный плащ, в который он был закутан почти до пят.
— Здрав будь, добрый человек, — проговорил князь, останавливаясь в шаге от темной фигуры и непроизвольно кладя ладонь на крыж меча.
— Здоровья и тебе, князь Данило, — ответил незнакомец. — Прости, что беспокою на охоте, однако дело, с которым к тебе явился, не терпит.
— Может, пойдем к костру? — предложил князь. — Там согреешься и поужинаешь с нами.
— Нет, княже. Нельзя, чтобы кто-то видел нас вместе, потому и пришел я даже ночью в этом плаще. Непростое дело привело меня к тебе, княже, и ежели узнает о нашей встрече боярин Адомас, не сносить мне головы.
— Кто ты и почему боишься боярина Адомаса? — спросил Данило.
— Княже, наш разговор для двоих, — оставив вопрос без ответа, сказал незнакомец. — Отошли своего человека и узнаешь все, что желаешь.
Князь кивнул слуге, и тот удалился к костру. Незнакомец проследил за ним глазами, рывком отбросил плащ с лица.
— Узнаешь, княже?
— Постой, постой, — проговорил князь Данило, всматриваясь в незнакомца. — Уж не конюший ли ты боярина Адомаса? Не тебя ли я видел неделю назад в великокняжеском замке?
— Меня, — прозвучал ответ. — Теперь, княже, ты понимаешь, отчего мне нельзя показываться у костра?
Князь Данило усмехнулся.
— Ты прав, добрый человек, не друзья-товарищи мы с боярином Адомасом. Вряд ли погладит он тебя по голове, пронюхав о нашем разговоре.
— Мало у нас времени, княже, поскольку в любой миг может хватиться меня боярин. Позволь к делу перейти.
— Говори.
— Страшен враг в чистом поле и густом лесу, но еще страшнее он в родном доме. Опасен враг, идущий на тебя с мечом, однако еще опаснее он, ежели улыбается тебе и прячет нож за пазухой. Согласен со мной, княже?
— К чему твоя присказка? — настораживаясь, спросил Данило.
— Богат и знатен ты, княже, — словно не слыша его, продолжал конюший. — Многих приблизил к себе и осыпал милостью, многих считаешь верными друзьями. И не знаешь, что не все слуги верны тебе, не ведаешь, что некоторые, пригревшись подле тебя, только ждут случая, чтобы ужалить больнее. Об одном из таких оборотней хочу остеречь тебя.
— Кто он? — нахмурив брови, спросил Данило.
— Воевода Богдан.
