Ознакомительная версия.
Но Гудо не ответил. Его взор был прикован к множеству разноцветных шатров, что, как бабочки, устилали камни и траву вокруг белесой воды, которая многими руками выходила из-под земли, с паром и шипящими брызгами. Несмотря на множество временных жилищ, их обитателей почти не было видно.
– А вон и черный шатер Осман-бея, – с почтением и с ноткой печали сказал начальник тайной службы. – Теперь и вовсе не знаю, зачем я пытаюсь попасть ему на глаза. И угораздило же тебя, Гудо, оторвать голову этому Сулим-паше! Все палачи вешают злодеев как нормальные люди. И только «синий шайтан» умудрился повесить так, что оторвал голову. И как это у тебя вышло? А, Гудо? Молчишь? Теперь по твоей милости обо мне забыли. И бей, и великий визирь, и множество других почтенных мусульман. Как будто у бея нет начальника тайной службы! Непостижимо! Я есть и меня нет! Ты чего молчишь, шайтан? – уже в сердцах закончил Даут.
А что сказать Гудо? О том, что он справедливо поступил, не пустив в райские сады его бога чудовище в человеческом обличии? Да и как его можно было впустить. А вдруг их Аллах будет настолько занят, что не обратит особого внимания на поступившего в его последнюю волю мусульманина. Ведь детей Аллаха в последние месяцы предстало перед его судом большое количество. Последние месяцы похода на христианские земли были весьма кровопролитны, и множество гази попрощалось с жизнью.
Вот и пропустит Аллах Сулим-пашу по недосмотру. А тот с глумливой улыбкой повстречает на райских дорожках своих жертв – безвинных девственниц. Как этим несчастным будет горько даже после смерти, Гудо и представил себе во время казни.
А как умудрился оторвать голову?.. Зачем и кому объяснять, что для этого нужно учесть длину веревки, ее ход, вес казнимого, а еще… чтобы петля была скользящей. Все это от наук мэтра Гальчини. Ох, и давно не вспоминался учитель и мучитель. Да вот пришлось вспомнить. Справедливости ради!
– Чувствую, что напрасно… Ох, напрасно я пытаюсь попасть на глаза повелителя. Но… Как иначе жить и трудиться? Зачем я нужен, если меня все благородных кровей мусульмане, обходят стороной? Зато ты, Гудо… О-о-о! Ты теперь знаменитость! И кто же из слуг разболтал по городу подробности тайной казни? Узнаю – кожу с живого сниму! И что теперь? Я твоей тенью получаюсь? Еще недавно все трепетали, завидев меня, а теперь взгляды простолюдинов направлены только на тебя. Но это не страх перед палачом. Это… Я бы сказал уважение и благоговейный страх перед неведомой силой. Уважение к человеку, не пустившему в рай убийцу их дочерей, и страх перед тем, кто способен на нечеловеческое. Да! Шайтан ты, Гудо. Истинно шайтан! А теперь очень знаменитый шайтан, о котором говорят и в хижинах ремесленников и во дворцах благородных принцев крови.
* * *
К вечерней молитве настроение Даута и вовсе стало неподъемным. Благородных кровей мусульмане приветствовали начальника тайной стражи кивками головы, допустили к общей молитве, но отступали при попытке приблизиться и даже поворачивались спиной при первом произнесенном слове Даута. К черному шатру бея начальника тайной стражи не допустили, а в шатре великого визиря его хозяина не оказалось.
– Пойду, утоплюсь, – печально сказал Даут, сидя на высоком камне. У его ног тихо плескалась теплая вода озерка, над поверхностью которого надувными пузырями торчали головы благородных осман в больших и разноцветных тюрбанах. Почти все тюрбаны были повернуты лицом к «синему шайтану». – Нет, лучше повешусь вон на той ветке и докажу всем, что петля не может оторвать даже такую несчастную голову, как мою. Или ты поможешь доказать обратное. А, Гудо?
Гудо равнодушными глазами посмотрел на будущего утопленника или висельника и пожал плечами:
– Сам не знаю, как это вышло.
– То же самое я написал и великому визирю. Но он, наверное, не поверил.
– А, Даут! И ты, мой спаситель, здесь! Что сидите, повесив головы? Вода, говорят, сегодня, просто парное молоко, из которого на берег выходят, забыв обо всех болезнях и печалях.
Даут тут же вскочил на ноги и с особым рвением низко поклонился:
– Уважаемый Хаджи Гази Эвренос! Как я рад! Как я рад нашей встрече!
– Просто Эврен. Как и прежде. Ведь мы, как и прежде, друзья. А, Даут? Знаю, знаю о немилости к тебе. Но все уляжется и забудется. Ведь от случайности никто не укроется, даже синим плащом. А? Как ты думаешь, «господин в синих одеждах»? – закончил вопросом на франкском языке знаменитый воин.
Гудо не ответил, а только низко поклонился, как принято в его стране в присутствии благородного господина или благодетеля, спасшего жизнь.
После короткой беседы, Эврен стал поспешно сбрасывать с себя одежды и оружие, в искусно изготовленных ножнах с множеством драгоценных камней. Затянув потуже тесьму на шелковых шальварах, он повязал на бедра тонкий кожаный ремешок с маленьким кинжалом в красном сафьяновом чехле. При этом, увидев обращенный на кинжал взгляд Даута, Эврен улыбнулся и пояснил:
– Я с ним никогда не расстаюсь. Удивительной работы клинок. Ни острие, ни лезвие никогда не тупится. А самое интересное оно не покрывается ржавчиной даже если долго держать его в воде! Уважаемый Осман-паша даже выплатил тридцать золотых монет после того, как убедился в отсутствии каких-либо следов повреждения или потемнения. А ведь кинжал пролежал в сосуде с водой в доме этого достойного человека больше десяти дней.
– Удивительный кинжал, – рассеянно сказал Даут и с облегчением уселся вновь на камень, едва Эврен отошел на несколько шагов и застыл, присев в теплых водах.
Но едва усевшись, начальник тайной стражи вновь вскочил на ноги. Перед ним стоял важный осман в дорогих одеждах:
– Даут, желают видеть твоего… И ты тоже ступай за мной!
Даут тут же схватил Гудо за руки и потянул на себя:
– Вставай, вставай. Живее. Нужно идти вслед этому человеку.
– Кто это? – тяжело вставая, спросил Гудо.
– Посланник самого бея. Он исполняет только очень важные поручения. Теперь мы опять поднимем головы или… Они нам больше не понадобятся.
* * *
– Но это путь не к… – Даут тут же запнулся, едва голова строгого османа лишь скосила к нему.
– Ждите здесь! – велел посланник бея и величественно удалился между стоящими вплотную большими шатрами.
– Это шатры принцев крови – сыновей бея Орхана. Может, отец гостит у старшего Сулеймана. Ведь младший, бесстрашный Мурад все еще на христианских землях. А может, кто-то желает тайно переговорить со мной? Тогда при чем здесь ты? А, Гудо? О Аллах, когда закончатся эти черные дни моего беспокойства? А может, мне тебя отправить в каменоломни? Может, тогда звезда удачи вновь повернется ко мне? Что думаешь?
Ознакомительная версия.
