все цели и надежды Ниса разделял его сын.
Меланион знал, что отец полон решимости упрочить свой союз с Микенами. Причин тому было достаточно: народы, пытавшиеся противостоять ахейцам, либо были уничтожены, либо познали унизительный вкус покорности. Чернобородые мужчины с бронзовыми клинками и тяжелыми копьями вторгались в чужие дома, грабя и убивая. Если микенских царей злили, они не оставляли от владений обидчиков камня на камне. Некоторые правители сдавались, сохраняя жизни своих подданных… но проигравшие до конца своих дней становились покорными игрушками для микенцев. Подобной участи для Мегары никто бы не пожелал, поэтому Меланион не осуждал отца. Но сама мысль о том, чтобы посылать в Микены богатые дары и отряды солдат на службу, была глубоко противна молодому мегарцу. А именно этим его отец занимался.
Да, Микены взяли маленькую Мегару под свою опеку, поэтому царству было нечего опасаться. Но какова же конечная цена этого спокойствия? Глядя на большую стройку у побережья, Меланион от всей души радовался, что ему не нужно управлять царством — наследником был его старший брат, Гиппомен.
К слову, где же он? Царевич обернулся, выискивая брата взглядом, однако крутой поворот закрывал обзор. Гиппомен безнадежно отстал, и это приободрило юношу. Брат был старше — в детстве на совместных пробежках Меланион обычно держался позади. Теперь же Гиппомен перестал быть ему соперником, ежедневные упражнения сделали свое дело. А значит…
Однажды он догонит Аталанту. Выполнит свое обещание.
Когда мегарец узнал о страшной болезни в Иолке, то пожелал немедленно вернуться, невзирая на грозившую ему опасность. Подействовал лишь строжайший запрет отца — царь Нис не желал рисковать сыном, Гиппомен тоже резко высказался против. Скрепя сердце, юноша согласился. Помочь ни Иолку, ни его жителям он был не в состоянии.
В конце концов, вряд ли что-то угрожало самой Аталанте. Девушка давно ушла из Иолка и жила отшельницей у подножья гор. О, как теперь радовался Меланион ее решению!
На дороге появилась бегущая фигура. Даже издали было видно, что Гиппомен устал, его движения утратили легкость. Шумно дыша, он наконец поравнялся с Меланионом. Тело Гиппомена взмокло еще сильнее, чем у брата, а колени заметно дрожали.
— Нет ничего лучше хорошей пробежки по утрам, не так ли? — с невозмутимым видом заявил Меланион.
— Хорошо тебе насмехаться, негодник. Но впредь ты будешь бегать в одиночестве! Мне не по силам держать твою скорость на таких расстояниях.
— Говоришь, как старик с распухшими коленями.
Гиппомен хлопнул брата ладонью по плечу и усмехнулся. Словно сговорившись, они одновременно посмотрели вдаль, на строящуюся Нисею. Бухта была защищена от порывистых ветров, спуск к воде был ровным — природа словно сама позаботилась об удачном месте.
— Смотри, Меланион. Так расцветает Мегара, — улыбнулся Гиппомен, прикрывая лицо ладонью, солнце било ему в глаза.
— Да, отец полон решимости добиться своего. Жаль, что этими благами будут пользоваться и микенцы.
— Опять ты о своем? — старший брат вздохнул, даже не пытаясь скрыть недовольство. — Мы уже не раз обсуждали это. Выбирай выражения, иначе однажды отец разозлится всерьез.
— Пусть злится. Мне не грозит управление городом, потому я не обязан соглашаться со всем, что говорят в мегароне. Это тебе предстоит в будущем принимать надменных микенских гостей.
— Хорошо быть младшим в семье! Хотя с твоей смекалкой и добрыми намерениями… из тебя получился бы достойный правитель.
— Нет уж, спасибо. Я желаю совсем другой жизни.
Они постояли так еще какое-то время. Хотя солнце припекало все сильнее, Меланион наслаждался: ему казалось, будто он плыл по этому горячему золотистому свету, как по морским водам.
— Однажды ты уедешь и нам с отцом придется смириться, — вдруг сказал Гиппомен. — Не думаешь забрать свою возлюбленную и вернуться домой, в Мегару? Мне будет недоставать тебя.
— Рано об этом говорить, брат. Возможно, она не согласится. Или я окажусь недостойным ее, — на лице Меланиона появилась грустная улыбка. — А если все сложится к лучшему, все равно сомневаюсь, что сам захочу вернуться. Я бы лучше выбрал какое-нибудь спокойное место… Подальше от мечей и золота, обагренного кровью.
— Как же сильно ты не доверяешь Микенам! Вдруг Агамемнон окажется более мягким царем, чем его воинственный отец?
Меланион засмеялся, услышав слова Гиппомена:
— Сам-то ты веришь в это?
— Нет, — вздохнул его брат.
— Вот и я о том же. Станет ли наследник одного из великих завоевателей долго сидеть без дела? В нем течет кровь Атрея, а в руках сильнейшая армия. Агамемнон развяжет множество новых войн, попомни мои слова. Лучше сразу держаться от него подальше.
— Уйти от проблемы может один человек, но не целый город.
Меланион уловил в словах Гиппомена упрек и не нашел, что возразить. В самом деле, он уедет прочь, а его отцу и брату придется дальше думать о том, как обеспечить покой жителей Мегары, как предотвратить голод, войны и прочие бедствия. Его родные доселе справлялись с этим, а потому у Меланиона не было никакого права возражать.
— Не будем пока об этом. У меня разыгрался аппетит после бега… Неплохо бы перекусить, — Гиппомен решительно сменил тему и похлопал себя по животу.
— Можем пойти к плотникам и купить что-нибудь. Думаю, они будут только рады заработать, — его брат указал на оживленную стройку вдалеке.
— Не будем лишать трудящихся их законного обеда. Я могу и подождать до дома. Нам пора возвращаться, Меланион. Только чур без бега наперегонки!
Братья развернулись и пошли обратно, взбивая носками сандалий мягкую дорожную пыль. Больше они ни о чем не говорили: Гиппомен был погружен в собственные мысли, Меланион разглядывал окрестности. Напрягая зрение, он изучал ровную, ничем не потревоженную морскую лазурь, а за ней — клочки суши красноватого, серого и темно-бурого цвета. Мегарец поворачивал голову, рассматривая покатые равнины и крутые холмы, на которых тут и там росли оливы с кипарисами. Первые расстилались по земле, их листва издали казалась серебристой и едва шелестела от слабого ветерка. Вторые же словно стремились пронзить небо прямыми темными стволами.
Меланион по-детски широко улыбнулся. Он любил эту землю, хотя и готов был ее покинуть ради девушки, мысли о которой занимали каждый его день.
Ему почему-то вспомнились давние слова отца: «Если у кипариса нет сильных корней, он не сможет тянуться вверх. Деревья как люди, Меланион. Между нами больше общего, чем кажется».
Возможно, из него самого деревце получится чахлое. Вместо того чтобы пустить корни дома, Меланион погнался за мечтой под названием «любовь». Оставалось лишь надеяться, что отец ошибся…
— Ты отстаешь, братец. Я не хочу остаться без обеда, — поторопил Гиппомен, оглянувшись через плечо.
— Уже иду! —
