Остальные спаслись — нас подобрало через два месяца датское судно на берегу пролива Ланкастер; но те несчастные наши товарищи нашли свою могилу на дне Ледовитого океана. Льды сомкнулись над их головами, северное сияние своими всполохами освещает небо над ними, но ни одна живая душа не появится там, в тех высоких широтах, чтобы положить цветок или пролить слезу над этими жертвами страшных полярных призраков.
Папаша Катрам поднял голову и пристально взглянул на капитана.
— Смейтесь теперь, если вы ни во что не верите! — многозначительно сказал он.
— Над несчастными, которых море сгубило — нет, но над твоими чудовищами и великанами, папаша Катрам, позволь уж мне посмеяться.
— Значит, вы не верите в северные легенды?
— Нет.
— А разве вы сами не видели чудовищ и великанов в полярных широтах?
— Видел, папаша Катрам, но это был просто мираж.
— Вы сами говорили, что миражи бывают лишь в жарких пустынях и теплых морях…
— Не только, бывает и полярный мираж.
— Полярный мираж!.. Да ну вас, вы шутите!
— Да, и он вызывается рефракцией, нередко встречающейся в холодном климате. Медведя или лису он увеличивает раз в пятьдесят, лодку делает огромной, как корабль, а человека — просто великаном. Кровавый свет — это северное сияние, тринадцать чудовищ — полярные волки или лисицы, а два великана были просто бедные эскимосы в своем каяке. А они, в свою очередь, обманутые рефракцией, приняли ваш корабль за огромного кита или что-нибудь пострашнее. Ах папаша Катрам! И во что только не верят наши старые матросы!..
Боцман не ответил. Он лишь недоверчиво покачал головой я ушел, что-то бормоча про себя и даже не пожелав никому доброй ночи. Если бы не страх угодить прямиком в цепи, я уверен, он обозвал бы сумасшедшим недоверчивого капитана.
На следующий день океан был неспокоен, а знойный ветер, дующий с аравийского побережья, временами грозил перейти в штормовой. Два раза в течение дня мы были вынуждены брать рифы на марселях и убрать стакселя, однако ближе к закату ветер значительно ослабел и море несколько успокоилось.
Таким образом, папаша Катрам, который, без сомнения, рассчитывал на перемену погоды, надеясь увильнуть от шестого рассказа, волей-неволей был вынужден занять место на бочонке. Но прежде чем развязать свой язык, этот старый медведь, как обычно долго ворчал, раз двадцать сморкался и потерял добрую четверть часа на то, чтобы набить свою трубку. Когда же наконец он устроился, то начал так:
— Легенды рассказывают…
— Хватит легенд! — воскликнул капитан. — Когда ты покончишь с этими замшелыми старыми байками?
— Они вам не по вкусу?
— У нас ими полны карманы, папаша Катрам.
Боцман ухмыльнулся, но так зловеще, что у всего экипажа пробежала дрожь.
— Ах так! — воскликнул он, поглаживая подбородок и потягивая себя за седую бороду. — Вы не хотите слушать старинные легенды? Прекрасно… Тогда повернем руль и пойдем другим галсом.
Он осмотрел нас, одного за другим, словно хотел убедиться, что все мы здесь и никто не сбежал от страха, затем спросил, таинственно понижая голос:
— Кто-нибудь видел по ночам, как на море горят огни?
— Огни святого Эльма, горящие на верхушках мачт?
Папаша Катрам пожал плечами.
— Совсем не это имел я в виду. Вы видели когда-нибудь огни, появляющиеся среди волн?
— Я видел однажды на пустынном берегу, — подал голос наш рулевой.
— На берегу!.. — скривившись, передразнил его Катрам. — Закрой свой рот и не открывай его без моего разрешения. Говорят…
Он остановился, чтобы посмотреть, какое лицо у капитана, и, видя, что тот внимательно слушает, продолжал:
— Итак, говорят, что в некоторых морях время от времена появляются по ночам огни, которые словно бы поднимаются из глубины и освещают большое пространство. Что это такое, никто не может точно сказать, но дается много объяснений, более или менее научных, более или менее фантастичных, более или менее пугающих. Одни говорят, что это вспыхивают скопления газов, выпущенных каким-нибудь большим китом, другие, что это огни от подводных вулканов, а третьи, что это таинственные сигналы, которые подают погибшие в море матросы, чтобы подвергнуть плывущий корабль опасности и заполучить себе новых товарищей в пучине морской. Выбирайте каждый ту версию, которая вам больше понравится; а я только рассказываю, ничего не утверждая.
— Вот как! — вскричал капитан. — Однако нетрудно догадаться, что ты веришь именно в этих мертвецов!
— Да, в этих несчастных погибших, — с глубоким убеждением ответил боцман. — Но оставим это! Я верю, а вы не верите — останемся каждый при своем. Иначе, прежде чем кончится это наказание, у меня отсохнет язык.
История, которую я собираюсь вам рассказать, случилась как раз в Индийском океане, в котором мы с вами находимся. Я в это время служил на голландском паруснике, ибо в молодости я часто менял суда, стремясь избороздить земной шар во всех направлениях и досконально разобраться в морском деле, узнавая все, что известно морякам разных стран.
Название у этого судна было такое варварское, что я уже его и не помню, поскольку даже выговорить его толком не мог. Скажу вам, однако, что, когда его спускали со стапелей, трое рабочих случайно погибли, а вы понимаете, что корабль, окропленный кровью, вместо шампанского, счастливым не назовешь. А через несколько лет американский пароход так врезался ему в бок в порту Роттердама, что парусник этот тут же и затонул. Его, конечно, подняли и починили, но известно ведь, что судно, поднятое с морского дна, уже не бывает надежно, поскольку его как бы тянет вернуться на дно.
Можно назвать это фантазией суеверных матросов, но судно это и в самом деле плавало плохо, а когда его нагружали, оно оседало больше других. И потом, слышали бы вы, как оно стонало! Казалось, оно жалуется на каждый удар волны. Все скрипело в нем, все качалось, точно корпус вот-вот развалится, а палуба уйдет из-под ног. Один старый матрос, который плавал на нем до его столкновения с американцем, предсказал, что парусник этот непременно опять пойдет ко дну и что произойдет это в тот день, когда он встретит один из тех таинственных огней, которые поднимаются со дна океана.
Пусть я суеверен, но я всегда считал, что некоторые корабля, действительно, точно стремятся в морские глубины и плавают словно бы неохотно, с большим трудом.
Кто-то смеется?.. Желаю вам поплавать на одном из таких кораблей. Посмотрим, как вы будете смеяться в тот день, когда с вами случиться беда, какая случилась с папашей Катрамом на этом проклятом голландце. А теперь откройте уши пошире и не дышите!
