— Дайте мне, — сказал Олдбок, — ту шпагу, которую мой отец носил в сорок пятом году. У нее нет перевязи, но мы как-нибудь обойдемся.
Сказав это, он продел шпагу под клапан кармана панталон. В этот миг вошел Гектор, который поднимался на ближайший холм, чтобы выяснить, насколько справедлива эта тревога.
— Где твое оружие, племянник? — встретил его Олдбок. — Где твоя двустволка, с которой ты не расставался, когда она была нужна лишь для того, чтобы тешить твое тщеславие?
— Что вы, сэр! — ответил Гектор. — Кто ж берет с собой в поход охотничье ружье? Я, как видите, в форме и надеюсь принести больше пользы, если мне дадут под команду отряд, чем если у меня будет десять двустволок. А вам, сэр, надо отправиться в Фейрпорт и, во избежание сумятицы, дать указания, где расквартировать людей и лошадей.
— Ты прав, Гектор! Кажется, мне лучше поработать головой, чем руками. А вот и сэр Артур Уордор; впрочем, между нами говоря, он мало поможет и головой и руками.
Сэр Артур, вероятно, был иного мнения. Одетый в свой старый лейтенантский мундир, он тоже направлялся в Фейрпорт и хотел захватить с собой мистера Олдбока, так как после недавних событий особенно укрепился в своем первоначальном мнении о его мудрости. И, несмотря на все мольбы женщин, чтобы антикварий остался в качестве гарнизона Монкбарнса, мистер Олдбок и его племянник сразу же приняли предложение сэра Артура.
Только тот, кому случалось вблизи наблюдать подобные сцены, может представить себе царившую в Фейрпорте суматоху. В окнах сверкали сотни огней. Они внезапно появлялись и исчезали, свидетельствуя о суете внутри домов. Жены и дочери горожан с громкими причитаниями сбегались на рыночную площадь. Иомены из окрестных долин носились верхом по улицам, то в одиночку, то группами по пять-шесть человек. Барабаны и флейты добровольцев, призывавшие к оружию, сливались с командой офицеров, звуком горнов и набатов. Корабли в гавани были освещены, и шлюпки, спущенные с вооруженных судов, увеличивали сумятицу, высаживая людей и пушки для усиления местной обороны. Этой частью приготовлений весьма деятельно руководил Тэфрил. Два или три небольших корабля уже отдали концы и вышли в море на поиски ожидаемого неприятеля.
Такова была картина общего смятения, когда сэр Артур Уордор, Олдбок и Гектор не без труда проложили себе путь на главную площадь, к ратуше. Здание было освещено, и там собрались члены магистрата и многие окрестные землевладельцы. И на этот раз, как всегда бывало в подобных случаях, здравый смысл и твердость духа шотландцев восполняли недостаток опыта.
Членов магистрата осаждали квартирмейстеры воинских частей, требуя билетов на постой для людей и лошадей.
— Давайте, — сказал судья Литлджон, — разместим лошадей в наших товарных складах, а людей — в наших гостиных. Поделимся ужином с одними и фуражом — с другими. Мы разбогатели под защитой уважающего свободу и отечески пекущегося о нас правительства; теперь пришло время показать, что мы его ценим!
Присутствующие громкими возгласами выразили свое одобрение, и люди разных сословий единодушно предлагали отдать все свое достояние на защиту отечества.
Капитан Мак-Интайр выступал как военный советник и адъютант мэра, проявляя хладнокровие и знание дела, совершенно неожиданные для его дяди, помнившего его обычную insouciance[549], отчего тот время от времени лишь удивленно поглядывал на него, наблюдая, с каким спокойствием и твердостью капитан объяснял различные меры предосторожности, подсказанные ему опытом, и давал указания, как их выполнять. Он нашел состояние различных частей неплохим, если учесть их случайный состав. Их было много, и все они были проникнуты бодрой уверенностью и полны воодушевления. Потребность в людях с воинским опытом в эту минуту настолько перевешивала все другие соображения, что даже старый Эди, вместо того чтобы остаться в стороне, — подобно Диогену[550] в Синопе, катавшему свою бочку, когда все кругом готовились к обороне, — взял на себя надзор за раздачей боевых припасов, что и выполнял весьма толково.
Все с нетерпением ожидали двух событий: появления гленалленовских добровольцев, которые, во внимание к высокому положению этой семьи, должны были образовать особый отряд, и заранее объявленного прибытия офицера, которому главнокомандующий вверил заботу об обороне берега и полное распоряжение местными воинскими силами.
Наконец послышались звуки рога иоменов Гленаллена, и сам граф, к удивлению всех, кто знал его привычки и слабое здоровье, появился в мундире, во главе своего отряда. Его нижнешотландские иомены, верхом на прекрасных лошадях, составили внушительный эскадрон; за ним следовал полк в пятьсот человек, в одежде горцев, которых также вызвал граф из своих северных владений. Впереди двигались музыканты, игравшие на волынках. Опрятный и подтянутый вид этого отряда вассалов привел в восхищение Мак-Интайра. На дядю же его еще большее впечатление произвело то, как в этот ответственный час сказался боевой дух древнего рода, одаривший новыми силами немощного и, казалось, полуживого графа, вождя этих бойцов. Граф потребовал, чтобы ему и его людям отвели позицию, которой действительно грозила бы опасность, выказал большую распорядительность при разработке плана размещения сил и остроту ума при его обсуждении. Когда над Фейрпортом занялось утро, военный совет все еще заседал и приготовления к защите шли полным ходом.
Но вот в толпе послышались крики, возвещавшие прибытие «храброго майора Невила и еще одного офицера», и на площадь въехала запряженная четверкой лошадей почтовая карета, которую громким «ура» приветствовали добровольцы и горожане. Члены магистрата вместе с мировыми судьями поспешили к дверям ратуши встретить прибывших. Каково же было удивление всех присутствующих, и в особенности антиквария, когда носителем красивого мундира и треуголки оказался не кто иной, как столь мирный Ловел! Понадобились дружеские объятия и сердечные рукопожатия, чтобы Олдбок поверил своим глазам. Сэр Артур был не менее удивлен, когда в обществе Ловела, или, точнее, майора Невила, увидел своего сына, капитана Уордора. Первые же слова молодых офицеров свидетельствовали, что храбрость и усердие всех собравшихся были совершенно напрасны, если не считать того, что послужили лишним доказательством их патриотического духа и расторопности.
— Как мы выяснили по пути сюда, — объяснил майор Невил, — сторож на Хелкит-хеде был весьма естественно введен в заблуждение костром, который какие-то праздные люди разожгли на холме над Глен Уидершинзом, как раз на линии передачи сигналов.
