только подкатил глаза к потолку вместо ответа. Ныне, взявшись за архивные папки, он в первую очередь обратился к фотографиям причастных к «Народной расправе». Третье отделение запечатлело всех, кто фигурировал в широком списке подозреваемых и был хотя бы однажды допрошен его следователями. По делу в общей сложности проходило сто пятьдесят два человека, из них предстали перед судом семьдесят семь.
Шестерых, остававшихся на каторге или в сибирской ссылке, он отмел сразу. Остались получившие малые срока, оправданные или вовсе отделавшиеся более-менее легким испугом. Внимательный перебор карточек, снятых в фас и профиль, сравнение их с рисованными портретами членов группы Кречета заняли всё время до закрытия архива и продолжились с утра в пятницу. Понимая, что за прошедшие годы гипотетические подозреваемые могли заметно измениться, Платонов был крайне придирчив.
Наконец, он остановился на двух молодых людях. Тогда, в 1871-м, первому исполнилось двадцать два, второму — двадцать лет. Оба родились во Владимире и доводились друг другу родными братьями. Сходство с портретами, положа руку на сердце, оказалось довольно отдаленным. Коллежского советника привлекла, скорее, их фамилия — Соколовские. Студенты Московского университета, отчисленные за участие в нечаевской истории, они в итоге избежали суда и были на три года помещены под полицейский надзор у себя на родине. Старший по имени Николай учился на физико-математическом факультете, младший Дмитрий — на философском.
— Сокол, он же Кречет? Хм, хм… Романтика? Рано, рано… Не доказано, — бормотал себе под нос посланец Адлерберга, исследуя карточки сквозь увеличительное стекло.
Показания не блистали оригинальностью. Жандармскому следователю братья в одинаковых выражениях поведали, что лично с Нечаевым знакомы не были, в тайное общество их заманил другой студент, но посетить ни одно собрание им не довелось, и никаких поручений Соколовским никто не давал. Правда, один свидетель, ссылаясь на рассказ Николая, уверял, что Нечаев навестил братьев перед самым своим бегством за границу. Однако старший Соколовский объяснил это элементарной тягой прихвастнуть перед приятелем. Иных же свидетелей не нашлось.
Кроме всего прочего, Соколовские были потомственными дворянами, а их отец в чине статского советника возглавлял губернскую казенную палату. Как теоретически допустил Платонов, он вполне мог приложить руку к смягчению участи заблудших чад. Что касалось чернявого бородача, то найти на старых фотокарточках кого-нибудь, смахивающего на него, не удалось.
Впрочем, порадовал усердием генерал-майор Козлов. Популярный у всех слоев общества «Петербургский листок» крикливо отозвался на вооруженное ограбление с человеческими жертвами, но самых сенсационных подробностей о Кречете и револьвере его сообщницы не привел. Верно назвав число погибших и упомянув среди них дочь коммерсанта Рихтера, газетчики без обиняков написали, что сыскная полиция скрывает обстоятельства произошедшего.
След револьвера, кстати, сыщики обнаружили быстро. Елена Рихтер, не таясь, купила его на прошлой неделе в оружейном магазине Лардере на Невском проспекте. Девушку с вызывающей прической и свободными манерами запомнил тамошний приказчик. Она приходила одна и заплатила наличными, не торгуясь. Этот факт не дал следствию ровным счетом ничего — как и тот, что пули, извлеченные из тел, вылетели из дула «Смит-и-Вессона». В полицейской коллекции ранее использованных боеприпасов схожие с ними образцы отсутствовали.
Для поддержания товарищеских отношений и с одобрения министра двора Григорий Денисович после обеда навестил Третье отделение. Благо, размещалось оно по соседству — в доме № 16 на Фонтанке. По иронии судьбы, Отдельный корпус жандармов квартировал в бывшем особняке князя Кочубея, одного из «молодых друзей» императора Александра Благословенного 19.
Как выяснилось на месте, товарищеские отношения предстояло поддерживать через подполковника Всеволода Романовича Левковича. Статный, румяный, светловолосый мужчина, которому, кажется, не было еще сорока, в превосходно сидящем мундире с орденами святой Анны 3-й степени и святого Станислава 2-й и 3-й степеней, приветствовал Платонова как давний и добрый знакомый.
— Давайте просто по имени-отчеству, без лишних политесов, — широко улыбаясь, предложил Левкович.
Во Владимирское губернское жандармское управление была отбита телеграмма-молния с запросом относительно Соколовских. Уже вечером поступил ответ, о котором Григория Денисовича, отлучившегося к себе домой, известил курьер.
— Интересующие нас господа отбыли под надзором полный срок без каких-либо замечаний. В противозаконной деятельности не замечены. Затем переехали в Москву, — пересказал Всеволод Романович содержание полученной телеграммы.
— Откуда стало известно о Москве?
— От родителей. У них побывал наш сотрудник.
— Надо бы навести справки, живут ли они там по-прежнему и чем занимаются, — заметил Платонов.
— Завтра же наведем, запросим у Московского управления. Телеграф — превосходное изобретение, особенно для нашего брата. А пока не угодно ли в ресторан или кафе?
— Благодарю, но предложил бы в другой раз. Наглотался архивной пыли, так что с вашего позволения отлежусь, приду в себя.
— Как вам удобнее, — ничуть не обиделся подполковник.
Следующий утренний доклад министру двора был предельно кратким. Платонов не стал скрывать все «за» и «против». Пока зацепкой для него, по большому счету, являлась лишь фамилия братьев, перекликавшаяся с прозвищем безжалостного террориста.
— Исходя из того, что нам известно, этот Соколовский не похож на матерого преступника, тем более — главаря. Таких запутавшихся молодых людей хватает во всех группках и кружках, которыми занимается Третье отделение, — поделился своими соображениями Адлерберг.
— Не стоит забывать, что таким он был шесть лет назад, — возразил Григорий Денисович.
— Но за шесть лет революционной деятельности ни разу не угодить в поле зрения политической полиции… Вы верите в то, что это возможно?
— Я верю в то, что возможно всё, что угодно. Люди извлекают уроки из приобретенного опыта.
По лицу министра читалось, что он хотел бы согласиться с Платоновым, однако предвидел возражения наверху.
— Вы считаете, Соколовский один, не привлекая внимания, постепенно собирал вокруг себя единомышленников и готовился к будущему выступлению?
— Он или тот, кого мы принимаем за него, не нуждался в десятках или сотнях последователей. У массовой подпольной организации век короткий, прежняя «Народная расправа» тому подтверждение. Об активности Нечаева Третье отделение знало еще до убийства Иванова, и переловить его адептов не составило труда. Малочисленность — не слабость, а козырь Кречета. А в одиночку он орудовал или за его спиной стоял кто-то, предстоит выяснить.
Выслушав коллежского советника, граф заглянул в свои записи.
— Я еду в Царское через полтора часа. Мы готовы ручаться перед государем, что раскроем и
