class="p1">Аларих тоже верил в империю – на свой лад. Однако он не верил в Гонория, а еще меньше доверял римскому сенату, который все тянул с решением по поводу компенсации. Сенаторам следовало бы понять, что такое поведение фактически представляло собой приглашение к вторжению; и тем не менее даже тогда армию, для которой после смерти Стилихона отменили боевую готовность, так и не мобилизовали. Аларих вторгся в империю и в сентябре 408 года стянул готское воинство к стенам Рима.
Алариху понадобилось лишь несколько дней, чтобы взять город мертвой хваткой. Все дороги, мосты и тропы, каждый дюйм стен находились под постоянным наблюдением; лодки беспрестанно патрулировали Тибр. В городе ввели строгое нормирование еды. Вскоре стали поступать сведения о случаях каннибализма. Из-за ухудшившейся погоды, холода и недостатка еды люди начали болеть. Постепенно стало ясно, что помощи из Равенны ждать бесполезно: Гонорий и пальцем не пошевелил, чтобы спасти прежнюю столицу. Незадолго до Рождества был назначен выкуп: 5000 фунтов золота, 30 000 фунтов серебра, 4000 шелковых туник, 3000 окрашенных в алый цвет кож и 3000 фунтов перца. Первые два пункта подразумевали, что придется вынести из церквей и храмов статуи и украшения и переплавить бесчисленные произведения искусства.
Однако Аларих по-прежнему желал получить дом для своего народа и сделал Гонорию новое предложение: Венетия, Далмация и Норик (нынешняя Словения и Южная Австрия), оставаясь частью империи, будут предоставлены готам как постоянное место для проживания, а взамен Аларих обязуется с готовностью защищать и поддерживать Рим и империю против любых врагов. Предложение выглядело разумным, однако Гонорий и слышать ни о чем подобном не желал. Это был первый случай, когда он проявил хоть какой-то характер, но в крайне неудачное время. Его неорганизованная и лишенная верховного командования армия не имела никаких шансов выстоять против готов, когда они возобновили наступление. Восточная империя пребывала в смятении после воцарения семилетнего ребенка; Галлия, Британия и Испания находились во власти узурпатора, который когда угодно мог двинуться на Италию; в этом случае Аларих и его готы вполне могли стать неоценимой защитой.
Итак, беззащитный Гонорий продолжал сопротивляться, а Аларих, который мог легко его сокрушить, все еще искал мира. Он ограничил свои притязания одним Нориком, но снова получил от Гонория отказ. Наконец терпение Алариха иссякло, и второй раз за год он двинулся на Рим; однако в данном случае сообщил римлянам, что у него лишь одна цель – свергнуть Гонория, ставшего единственным препятствием к миру в Италии. Если римляне объявят о его низложении и изберут более разумного преемника, Аларих тотчас снимет осаду с города.
Римскому сенату не потребовалось много времени для принятия решения – пережить еще одну осаду было невообразимо. Гонорий не проявил никакой заботы о народе; пока сам он был в безопасности в Равенне, его совершенно не волновала судьба людей. Ворота города распахнулись, и Аларих мирно вошел в Рим; Гонория объявили низложенным; по общему согласию вместо него августом стал префект города, грек по имени Приск Аттал. Это был неплохой выбор, который устраивал и язычников: Аттал был умным и образованным христианином, но придерживался терпимых взглядов и любил античную литературу. Назначив Алариха своим magister militum, он приготовился к наступлению на Равенну, но прежде следовало уладить один серьезный вопрос. Ираклий, правитель римской провинции Африки (ее территория примерно соответствовала Северному Тунису), от которой Рим полностью зависел в поставках зерна, предположительно должен был остаться верным Гонорию; поэтому Аттал отправил туда молодого человека по имени Констант, дав ему указание мирно вступить в должность правителя от его имени. Сделав это, Аттал и Аларих отправились в Равенну.
Гонория наконец покинуло хладнокровие. В панике он отправлял Атталу послания, соглашаясь на его правление в Риме, если сам он сможет оставаться августом в Равенне, а тем временем приказал подготовить корабли, на которых мог бы бежать в безопасный Константинополь. Однако тогда прибыли шесть византийских легионов от молодого Феодосия II, который наконец-то отозвался на просьбу своего дяди. Это подкрепление придало императору мужества, и он объявил, что останется в Равенне до конца или по крайней мере до тех пор, пока не получит новостей из Африки: если Ираклий проявит твердость, то, возможно, еще не все потеряно.
Так и вышло: через несколько дней пришла весть, что несчастного Константа казнили и что Ираклий прекращает поставки зерна. Это был серьезный удар для Алариха. Это означало, что у него больше нет надежды выдавить императора из Равенны; кроме того, это указывало на серьезную нехватку политического инстинкта у Аттала. В начале 410 года Аларих публично сорвал с Аттала пурпурную мантию, а затем вернулся в Рим и осадил город в третий раз. Поскольку еды в городе и так уже было мало, долго римляне не продержались, и ближе к концу августа готы вошли в город. После захвата последовали традиционные три дня на разграбление, но похоже, этот грабеж был не таким жестоким, каким его описывают исторические книги. Аларих, будучи набожным христианином, приказал не трогать церкви и религиозные здания и уважать право на убежище. Однако грабеж, пусть и благопристойный, оставался грабежом, так что возможно, есть большая доля правды в рассказах о том, как жгли великолепные постройки, убивали невинных, похищали матрон и насиловали девственниц.
По истечении этих трех дней Аларих двинулся дальше на юг, намереваясь раз и навсегда разделаться с Ираклием и спасти Италию от голода; однако в Козенце у него внезапно началась сильнейшая лихорадка, и через несколько дней он умер. Ему было всего сорок лет. Его сподвижники донесли тело до реки Бузенто, перегородили реку дамбой и похоронили своего вождя в ее сухом русле. Потом дамбу разрушили, и хлынувшая вода накрыла собой могилу.
Несомненно, невозможно забыть первое впечатление, которое производят стены Константинополя. Они начинаются примерно в четырех милях (6,4 км) от Мраморного моря, заканчиваются у верхней части Золотого Рога, защищают город со стороны суши и до сих пор известны как Феодосиевы стены – в честь Феодосия II, в чье царствование они были возведены. Однако на самом деле Феодосию принадлежит лишь малая доля этой чести. Строительство стен началось в 413 году, когда он был двенадцатилетним мальчиком, а проектированием и возведением стен занимался префект претория Антемий, который в то время был его опекуном и фактическим регентом на Востоке. Антемий стал первым высокопоставленным мирянином в Константинополе со времен Феодосия Великого; способность к управлению сочеталась в нем с высокими идеалами, но он пробыл на своем посту недолго. После 414 года он исчез, а невидимой властью во дворце вместо него стала сестра императора Пульхерия. С ней начался период длиной 36 лет (остаток правления ее брата), во время которого фактически вся действующая власть сосредоточилась в женских руках.
