Дон Санчус подозвал меня к себе, распорядившись держать голову покойника. Вздохнув, я выполнила то, что от меня требовалось. Дон Санчус нажал на нижнюю челюсть трупа и открыл ему рот.
– Мой верный паж, погляди-ка сюда.
С плохо скрываемым страхом и отвращением я посмотрела в рот трупа, но не увидела там ничего особенного или сколько-нибудь примечательного. Зубы, язык, – все на месте. С недоумением я посмотрела на дона Санчуса.
– Ну что, заметил ли ты что-нибудь необычное? – весело спросил он.
Я пожала плечами.
– В том-то и дело, что я провел десятки опытов и могу утверждать с уверенностью, что повешенные, удавили ли они себя сами или им в этом помогли, всегда непроизвольно кусают свой язык, отчего на нем остаются следы!
Я еще раз посмотрела в рот трупу.
– Ну, никаких следов нет, – брезгливость и страх куда-то исчезли, вместо этого я вдруг ощутила прилив сил и вдохновения, исходящего от моего господина. – Никаких следов нет, значит, значит…
– Значит, дон Родригу был повешен уже после смерти! – закончил за меня фразу дон Санчус.
С минуту мы смотрели друг на друга, понимая, что нашли то, что было нужно для того, чтобы святой отец согласился похоронить дона Родригу на церковной земле.
– Но как же тогда умер дон Родригу? – спросила я. – И кто его убил?
– Вопросы, конечно, хорошие, но в нашем деле совершенно лишние. Мы пришли сюда единственно с целью спасти честное имя этого семейства, а не для того, чтобы расследовать убийство.
– Но донья Констанция, без сомнения, станет спрашивать вас о том, что произошло, или вы снова поклянетесь своей честью? – не выдержала я.
– Хорошо, – дон Санчус выглядел раздосадованным. – Можно попробовать воссоздать ход событий, хотя не вижу, к чему это может привести. Дело следует передать в руки светского судьи, который должен приказать допросить служанку и конюха. А уж они и расскажут, как именно умер дон Родригу.
– Но почему они? – не поняла я.
– Да потому, что именно конюх и совершил это ужасное дело, – дон Санчус еще раз оглядел покойного и закрыл его простыней. – Управляющий сказал, что на чердак ведут только два пути. Один через весь дом, сразу же отпадает, уж слишком долго нужно идти. Тем более с трупом на руках. Не ровен час кто-нибудь выглянет из своей комнаты, и что тогда? Остается путь через конюшню. Правда, им также мог воспользоваться любой из живущих в доме, только вот одно не сходится. Лошади заржали бы, приблизься к ним посторонний. Почему они не заржали?
– Потому что это был конюх, к которому они привыкли, – начала догадываться я. – Но зачем в таком случае ему самому же наутро обнаруживать труп?
– А хотя бы затем, чтобы отвлечь от себя подозрения. Мол, я же сам первый нашел тело, сам и оповестил весь дом. Обманный ход.
– Но донья Констанция, без сомнения, спросит, почему конюх совершил это ужасное убийство? – вновь пошла в атаку я.
– Тогда я бы стал размышлять на тему, кому была выгодна смерть богатого, умного и очень везучего молодого человека. Насколько я знаю, в университете он не блистал, хотя и отличался старанием, а следовательно, это не борьба за допуск в шестерку лучших учеников года. Невеста помолвлена с ним с детства, и здесь тоже не чувствуется напряжения. Остается двор. Как ты помнишь, донна Констанция сказала, что дона Родригу ждали при дворе. Следует узнать, кому это поспешное назначение переезжало дорожку, и заказчик у нас в кармане. Впрочем, на допросе с пристрастием конюх и его подружка выложат все, что знают, так что дальше будет уже проще.
– Но вы думаете, что служанка также виновна? Может, вся вина ее заключалась в том, что она согласилась побыть часок со своим любовником? Вы же не пошлете на пытки невинную девушку? – Я вспомнила, как совсем недавно дон Санчус защищал неизвестную ему крестьянку, и во мне родилась надежда помочь и этой заблудшей душе.
– Боюсь, что эта особа не столь невинна, как та, что мы выручали в прошлый раз, – слабо улыбнулся дон Санчус, отпирая сундучок и вынимая оттуда прозрачный флакон с каким-то снадобьем. Им он тут же окропил свои и мои руки, велев обтереть их о штаны. – Ты видел, какая крутая лесенка на чердак? Не думаю, что кучер доставил бы туда тело господина без дополнительной помощи. К тому же управляющий сказал, что дон Родригу был одет в ночную рубашку, не исключено, что его забрали буквально из спальни. Девушка могла выманить дона Родригу, а ее приятель связать его и доставить на чердак, где и произошло само убийство. Так что она, скорее всего, не пострадает безвинно.
– Но как именно погиб дон Родригу? – не унималась я.
– А кто его знает, – дон Санчус запер сундук, показывая знаком, чтобы я несла его за ним. – Его могли ударить головой о стену или пол, могли усыпить, в надежде, что он не очнется во время повешения. Но, а это часто бывает, преступники не рассчитали, сколько следует дать лекарства, и дон Родригу умер у них на руках еще до того, как на его шею была надета петля. Я понял только то, что когда ему связали руки, он еще пытался освободиться, об этом говорят кровавые полосы на запястьях и кровь на веревке. А вот когда вешали, он уже был мертв. Впрочем, не наше это дело.
Мы направились в глубь дома и вышли в гостиную, где уже ждали нас донья Констанция, ее дочери, управляющий и еще несколько богато одетых господ, двое из которых оказались в церковном облачении.
Обращаясь ко всем сразу, и особенно к священникам, дон Санчус рассказал свою версию произошедшего, особенно налегая на тот факт, что несчастный дон Родригу был убит, а не удавился сам. После этого конюха и служанку, схваченных и связанных по приказу управляющего, отправили под стражей в тюрьму.
Дон Санчус велел мне отнести сундук в карету и ждать его. Распрощавшись с благородной донной и ее дочерьми, которые теперь могли уже не беспокоиться более о своей судьбе, дон Санчус вышел из дома и, подойдя ко мне, велел запереть в сундук солидный кошелек, как я поняла, полученный от донны Констанции в благодарность за помощь. Должно быть, таким образом мой хозяин и зарабатывал себе на кусок хлеба.
Глава семнадцатая. Новая встреча со старым хозяином
Дни тянулись за днями, я совсем уже свыклась с ролью мажордома и помощника дона Санчуса, не помышляя о возвращении к графу Альвару. Да и зачем я была ему нужна?
Домик, в котором мы жили, сделался для меня родным. Я полюбила и веселого Андреса, и работящую, добрую Клариссию, и даже старого Карнелиуса, вечно молча сидевшего у камина. Но больше всех мне нравился добрейший дон Санчус. Иногда я даже подумывала, как было бы славно однажды выйти за него замуж, с тем чтобы жить законной супругой и хозяйкой дома, родить ему детей и всегда быть рядом.
