С тех пор молодые волки подросли. Старым пора на покой.
– Хватит глумиться над контуженным… Скажите лучше, как там с поимкой липового князя.
– Никак, – огорошили питерца рязанцы. – Улетела птичка. Все.
И рассказали свежие подробности. В городе и окрестностях неожиданно установилась такая теплая погода, что снег начал таять. Зимы еще целый февраль, а по льду Оки уже стало опасно ходить. Прилетели грачи, в ульях зажужжали пчелы! По сторонам плашкоутного [28] моста уездная управа сперва положила гати. Вода у Орла поднялась на три аршина, и лед затрещал. А под Калугой река местами вскрылась. Пришлось откалывать плашкоутный мост от льда и чалить к берегу. Ниже его затопило полотно Рязанско-Владимирской железной дороги. 29 января от станции Рязань-Пристань отошел последний поезд. Последующие начали сажать пассажиров на станции Шумоши в четырех верстах от города. Извозчики отказывались везти туда людей или ломили несусветную цену. Их можно было понять: на Оке вода доходила лошадям до колена, что очень их нервировало. Снег с полей сошел совершенно; казалось, вот-вот начнется ледоход. Лесные дельцы были в панике: они не успели вывезти стволы из зоны затопления, и товар угрожало смыть паводком. Самые большие потери ожидали Петрово-Соловово, лесопромышленника и по совместительству губернского предводителя дворянства… В полях остались неубранными много скирд с сеном, которые крестьяне держали там всю зиму. Теперь сено уплывет вниз по вскрывшейся реке…
Пользуясь всеобщей суматохой, два разбойника ускользнули из города. Сыщики из-за наводнения караулили их только на главном вокзале. А они в последний момент перебрались на левый берег Оки и сели в поезд до Владимира. По всей узкоколейке разослали вдогонку телеграммы с приметами, но убийцы сошли на полпути и благополучно скрылись.
Рязанцы удалились, а питерец остался думать. Как теперь быть? Нестись в Саратов? Для этого нужно получить разрешение начальства. А оно скажет: Алексей Николаич, ты где жалованье получаешь? При чем тут убитый сторож сургучного завода? Это против правил. В департаменте полно дел. Садись в своем кабинете окнами на тюрьму и разгребай бумаги.
Тогда получается, что убийца и негодяй Егорка Князев уйдет от заслуженной кары. Второй раз он использовал один и тот же трюк – сбежал из города, в котором наследил. Телеграфировать саратовскому полицмейстеру, попросить поймать гастролера? Бесполезно. У них полно своих забот, не до просьбы статского советника, тем более изложенной в телеграмме.
Короче говоря, надо возвращаться в Петербург и под благовидным предлогом выпросить у Степы Белецкого командировку в Саратов. Степе уже все едино. Очень хорошо, что Брюн-де-Сент-Ипполит еще не приехал из своего далекого Омска. Можно успеть свернуть Недокнязю шею до его появления. Взять с собой Азвестопуло – вдвоем легче.
С этой мыслью сыщик уснул. А утром взял билет до столицы, простился с коллегами и уехал домой. На вокзале он купил свежую газету и прочитал в ней указ о назначении Белецкого сенатором. С производством в тайные советники. Новенького законника определили к присутствию в Первом департаменте Сената. Все же добился своего Степан Петрович! Это хорошо. Глядишь, на радостях он отпустит старого волкодава на Волгу.
Глава 9
Охота продолжается
Когда через сорок восемь часов Лыков увидел своего начальника, первым делом поздравил его. Тот обиженно ответил:
– Знаешь, почему Маклаков согласился ходатайствовать за меня, чтобы вместо губернаторов послать в сенаторы? Джунковский сказал, что там я принесу меньше вреда!
– Плюнь на этих бабуинов, – посоветовал статский советник.
Директор вздохнул:
– Легко сказать. Думаешь, они меня там оставят в покое?
– В Сенате им будет сложнее вредить тебе.
Белецкий откинулся на спинку кресла, посмотрел в потолок. Потом вспомнил, что сыщик вернулся с ревизии:
– А ты как? Зачем тебе понадобилось продлять командировку?
– Я еще хочу продлить, на этот раз в Саратов, – сразу признался Алексей Николаевич.
– Это еще зачем? Понравилось гулять вдали от начальства?
Сыщик объяснил. Закончил он так:
– Понимаю, что к государственным делам мой каприз отношения не имеет. Могу уйти в отпуск и ловить гадину за свой счет. Но тогда не будет содействия от местной полиции. А что я сделаю один?
Белецкий с недовольным видом жевал бородку:
– Распустил я тебя…
– Степан Петрович! Выходит, что я убил человека своим посещением! А злодей гуляет по улицам. Думает, кого еще пришибить. Тебе жалко, что ли? Одной ногой ты уже на Сенатской площади. А потом…
Директор департамента даже съежился:
– Что потом? Ты чего задумал за моей спиной?
– Степан Петрович, покопайся в своем письменном столе. Наверняка там валяются несколько дел, которые ты отложил в долгий ящик из-за их противности. А я согласен разгрести любое дерьмо. Лишь бы оно лежало в Саратове.
– Есть такие дела. Люди сволочь, так и норовят подсунуть тебе свои продукты жизнедеятельности.
– Вот и откликнись на их просьбу. В последний раз, пока ты при такой влиятельной должности. Пошли им статского советника Лыкова для… Ну, придумай сам, с какой целью.
На лице Белецкого впервые возникло заинтересованное выражение.
– М-м… А ты шельма, Алексей Николаевич. Не подозревал за тобой. Вроде честный человек на вид…
– В Департаменте полиции служить да не оскоромиться? Признавайся, что за просьба к тебе от саратовцев.
– Ну, есть пара вопросов один паршивее другого. Дай мне день подумать. Ступай, отдохни с дороги. Разбери накопившиеся бумаги. А завтра утром приходи.
– Джунковскому что скажешь? – спросил сыщик, остановившись в дверях.
– Мы с ним почти не видимся. К черту его! Уедешь в Саратов по моему приказу.
– А Брюн когда здесь появится?
– Он уже в Перми. К середине февраля вступит в должность.
Алексей Николаевич щелкнул каблуками:
– До завтра.
– Ступай, – махнул рукой пока еще директор департамента. – Тут такое началось – дай бог увернуться. Читал указ насчет Коковцова? Выкинули под зад ногой. Что предрекали, то и случилось. Начался звездопад – многие звездоносцы полетят туда-сюда…
Газеты смаковали подробности отставок и назначений. В рескрипте Коковцову царь сказал: «…с сожалением уступая настояниям Вашим об увольнении, по расстроенному здоровью, от должности…» Хотя все знали, что здоровье Владимира Николаевича не так уж и расстроено. А перед новым министром финансов Барком в особом рескрипте самодержец поставил задачу заняться народной трезвостью. И как тогда сводить бюджет?
В чиновном небе столицы подули новые ветры. Хотя насколько новые? Свежеиспеченному премьеру Горемыкину стукнуло семьдесят шесть лет. Безусловно, очень умный человек и опытный бюрократ, он больше всего ценил покой. Главной своей задачей Иван Логгинович считал выполнять волю и тайные желания царя. Думу не любил, а еще терпеть не мог работать. Большой лентяй! После Коковцова, корпевшего над бумагами с
