Моряки подошли к дому и расстались. Капитан поспешил к Тамаре, а Мэйл подошел к кухне, остановился около ильма, что рос у самого окна.
— Гуд дэй, Настья!
Голос был робкий, зовущий, но девушка, собиравшая на стол, не сразу откликнулась. Она с преувеличенным вниманием продолжала расставлять тарелки. В сердце ее было приятное, тревожное волнение, которое так и толкало Настю к окну, к Джо.
— Здравствуй, Настья, — Джо говорил негромко и смотрел на девушку. Настя наконец повернула к нему лицо и с наигранным равнодушием сказала:
— А, приплыл, чумазый! Ну, здравствуй!
Джо не замечал ни грубоватого тона, ни серьезного лица девушки. Они встретились глазами. Настя как будто рассердилась. Она крикнула на негра:
— Чего гляделки на меня уставил? Не видал, что ль? Иди мойся! Да хорошо, а то на тебе грязи не видно!
Джо улыбался широко, счастливо. Как хорошо было подчиняться Насте! Он покорно подошел к кадке с водой, разделся до пояса и зачерпнул воды. К нему вышла Настя, неся в руках чистое полотенце и синюю косоворотку с белыми пуговицами.
— Вот эту наденешь, а свой армяк давай мне. — Она взяла китель, осмотрела его и, хмуря брови, добавила: — Опять пуговицу потерял. — Уан… одну… — подтвердил Мэйл, старательно намыливаясь. Ему было приятно, что Настя вот так ворчит на него. Настя краем глаза скользнула по его переливающимся мускулам, могучим плечам и, зардевшись, вдруг схватила ведро и, обдав Джо водой, с хохотом убежала. А Мэйл, счастливый, отфыркивался и улыбался.
…Настал вечер. Георгий Георгиевич и Северов находились в комнате Тамары Владиславовны. Коротать втроем вечерние часы вошло у них в привычку.
Клементьев сидел рядом с Тамарой. Она держала его за руку, слушала, не отрывая глаз от лица мужа.
— Скоро должен прийти «Иртыш», — говорил Клементьев, — и мы отправимся в бухту Счастливой Надежды.
Георгий Георгиевич почувствовал, как крепче сжалась горячая рука Тамары. Она не сдержала вздоха:
— Опять меня… — и со слабой улыбкой поправилась: — нас покинешь.
— Не надолго, милая, — успокоил Клементьев. — Это будет интересный рейс. Очень нужный…
— Опасный? — Тамара с тревогой смотрела на мужа — Вы встретитесь с американцами? Да? В разговорах Клементьева с Северовым она иногда улавливала что-то о браконьерах, об американских китобоях, но разобраться во всем не могла. Моряки тщательно скрывали от нее правду. Американцы снова хозяйничали в русских водах. Клементьев солгал, отвечая жене:
— Ничего опасного. Американцев уже нет в этих местах. Тамара смотрела недоверчиво.
— Кланяйся от меня Изумрудной сопке, — попросил Северов, и капитан понял, что он хотел сказать. По лицу Алексея Ивановича прошла тень. Он умолк, задумался.
— Обязательно! — Георгий Георгиевич попытался отвлечь Северова от печальных воспоминаний и деловито заговорил: — Вернется из Японии «Надежда», грузите всю ворвань и ус и отправляйте Хоаси.
Северов откланялся и ушел. Тамара Владиславовна с грустью сказала:
— Он не может забыть Лизу.
— Любимого человека забыть невозможно. — Георгий Георгиевич нежно поцеловал жену. — Спи. Я пройду на завод.
Клементьев прикрыл окно и, пожелав жене спокойной ночи, вышел…
Северов в своей комнате долго ходил из угла в угол. Оставаясь наедине с собой, Алексеи Иванович как-то сразу старел. Силы и энергия покидали его. Он ходил, опустив голову под тяжестью невеселых дум. Время от времени Северов останавливался около широкой постели, на которой крепко спали его сыновья. Алексей Иванович смотрел на их лица, а перед его глазами всплывал образ жены. Непрошеная слеза медленно сбегала по щеке.
Не замечая ее, Алексей Иванович продолжал мерить бесшумными шагами комнату и думать, думать. Разговор с Клементьевым разбередил старую рану, и нужны были долгие часы трудного одиночества, чтобы успокоиться и найти силы дальше жить и трудиться.
В этот час Настя и Мэйл сидели на берегу речки, смотрели, как в темной воде купается луна, слушали, как булькает вода, как неумолчно стрекочут цикады. Настя бросала камешки в реку и тогда отражение луны ломалось. Девушка смеялась:
— Она прячется. Верно?
Джо молча кивал курчавой головой. Он ощущал близость Насти, ее горячее тело, каждое ее движение…
— Ну, чего молчишь?.. Джо… — В голосе Насти были зовущие нотки. Мэйл сильной рукой обнял девушку за плечи, нагнулся к ней и встретил ждущие губы. Они были покорные, нежные. Настя доверчиво прильнула к Джо, забыв обо всем.
Потом что-то заставило Настю обеими руками ударить Джо в грудь, вырваться из его объятий и вскочить на ноги. Задыхаясь и дрожа, она отбежала от него к шершавому стволу дуба.
— Зачем… Джо… Не смей…
Настя бессвязно шептала, но смысл слов не доходил до Мэйла, он слышал лишь взволнованный голос Насти. Джо стоял на берегу, облитый лунным светом, — большой, сильный и в то же время нерешительный. Он смотрел на прижавшуюся к дереву девушку. Лица Насти не было видно.
— Джо… — еще тише произнесла девушка, и голос ее сорвался…
2
— Рандольф! Вы должны доказать, что вы мужчина, — обратился Стардсон к сыну Дайльтона. — Что я должен сделать? — Шестнадцатилетний юноша против капитана шхуны «Блэк стар» и смотрел на него серыми жесткими глазами.
— Вы хорошо перенесли переход через Тихий океан, — продолжал Стардсон, пытаясь раскурить трубку, но ему никак не удавалось одной рукой достать из коробки спичку. Он с досадой воскликнул: — Да помоги мне, черт тебя возьми! Видишь, что я не могу взять дьявольскую спичку!
— Вижу. — Рандольф не сделал ни одного движения. Лицо его было холодным, почти презрительным. — Научите — что я должен сделать? — повторил он вопрос.
Стардсон метнул на юношу бешеный взгляд и не ответил. Наконец ему удалось закурить. Он встал из-за стола, открыл шкаф, достал оттуда пистолет, швырнул его Рандольфу:
— Сегодня ночью будешь работать!
— Что я должен сделать? — вертя в руках пистолет, вновь спросил юноша. Глаза его оживились.
«Оружие подействовало, — ухмыльнулся Стардсон, — посмотрим, на что ты способен».
Капитан повернулся к иллюминатору и ткнул в стекло пальцем:
— Видишь русские шхуны?
Сын Дайльтона подошел к иллюминатору и стал рассматривать три шхуны. Суда как суда, с хорошей оснасткой. Об этом он и сказал Стардсону и добавил:
— В гости к ним пойдем? — Но на молодом лице ни улыбки, усмешки. Стардсон кивнул:
— В гости! Работать будем на двух. Вон те, что стоят в стороне, ближе к берегу. — Капитан вытащил трубку из зубов, провел языком по сухим губам. — Как только стемнеет, отправляемся к русским в гости. Ха-ха-ха! — Смех был неожиданный. Капитан резко оборвал его. — Не смей ничего пить!
