учти, я дал согласие на то, что Илиас будет твоим исповедником, и тебе лучше заранее продумать, как ему преподнесешь подобные отношения о которых наверняка все будут судачить.
– Разберусь. Илиас не та фигура, которую надо воспринимать всерьёз.
– Главный инквизитор «не та фигура»?
– Ал, он поверит в любую озвученную мною чушь, у него не тот уровень и опыт, чтобы мне противостоять, поверь мне.
– Верю, но хочу, чтобы ты эту чушь продумала заранее.
– Хорошо. Пусть так: этот красавчик в меня влюбился, мне льстит его внимание, поэтому держу при себе, но тебе я верна, поскольку ты жёстко это контролируешь, однако платонически развлекаться с ним не мешаешь. Это игра меж тобой и мной, и забавляет нас обоих.
– А он, кстати, действительно влюбился?
– Нет, и в этом вся суть. Он не любит, но героически делает вид, что любит, поскольку за иное я очень строго взыскиваю, и он не смеет перечить. Порой это бывает очень смешно, – она прикрыла глаза, и его губы изогнулись в злой и презрительной усмешке.
Глядя на неё Альфред непроизвольно поёжился, а потом тихо выдохнул:
– Глядя на тебя, я благодарен небесам, что ты посчитала месть мне излишней. Парню очень сочувствую. Ты не только презираешь, тебе явно нравится его унижать и мучить, моя дорогая. Чем он так перед тобой провинился? Или он всё же моя проекция?
– Не лезь в это! – распахнув глаза, она со злостью посмотрела в его сторону. – Сама пока не разобралась. И не заставляй в этом глубже копаться, рискуешь сам под удар попасть!
– Понял. Вопрос закрыт. Реагировать на парня буду так, как пожелаешь.
– Вот и хорошо.
– Какие ещё есть условия?
– Не торопи с договором, дай немного подготовиться. Не готова я пока к новому, да и смысла тебе особого в нём пока нет. Я не собираюсь сбегать или подставлять тебя. Партнера выбрала не по любви и не твоего уровня, поэтому не торопи.
– К чему тебе готовиться? К восстановлению мною твоего уровня?
– А хоть бы и к этому. Понимаешь, когда тот договор с тобой заключала, внутри всё мертво было, а сейчас злая я до невозможности, боюсь не справиться и слить всю эту агрессию на тебя, а потом сама же под неё и попаду. Оно мне надо? Поэтому не торопи, сначала научусь ею управлять, а потом договор заключим.
– Сдаётся мне, разводишь ты меня сейчас похуже Илиаса, моя дорогая. Поскольку эта отговорка не более чем ширма прикрывающая твоё нежелание заключать со мной договор. Ты мне потом ещё загадки начни, как в сказках, загадывать, потому что желания все твои я уже исполнил.
– Может, и начну, не торопи, всему своё время. Сейчас время твоего терпеливого ожидания. И ты его проявишь, поскольку другого выхода у тебя нет. Не можешь ты меня ничем принудить.
– Ты обещала! – голос Альфреда приобрёл напор.
– Ты тоже много чего обещал, а потом не исполнил ничего, так что не тебе сетовать, мой дорогой, не тебе. Подождёшь! И не смей меня торопить! Лишь себе хуже сделаешь! – в её интонациях тоже зазвенела сталь, и Альфред счёл за благо отступить.
Ведь действительно нет никакой срочности в заключении договора с ней. Выглядеть она стала намного лучше, чем в его первый приезд и явно сама начала набирать уровень. Так пусть наберёт, может, это заставит её понять, какие ещё у неё есть к нему требования, после которых уже самой ей захочется потенциал свой с ним связать, а не от безысходности и желания поскорее уйти на перерождение.
***
Несколько месяцев Альфред вместе с Мирандой жил в своём новом замке. Быт во владении постепенно налаживался, да и Миранда оживала с каждым днем всё больше и больше. Она стала лучше выглядеть и спокойнее ко всему относится, однако откровенных разговоров больше с ним не вела, и более того стала их явно избегать, а любой намёк о времени заключения договора меж ними воспринимала как свидетельство о недоверии и личное оскорбление.
Видя это, Альфред старался не затрагивать эти темы, но со временем подобное положение вещей стало наталкивать его на предположения, что в параллель с ним Миранда имеет отношения с кем-то ещё. И красавчик-ловчий Натан, ставший её личным охранником и везде сопровождающий её, был необходим не для слива негатива, как она озвучила, а для прикрытия и отвода ему глаз.
Эти домыслы столь разбередили ему душу, что он не поленился и, съездив за Илиасом, привез к ним Главного инквизитора с визитом, прося исповедовать супругу и наставлениями направить на путь истинный.
Илиас не отказал, но это не прояснило ничего. Миранда столь ловко затуманила ему мозг, что Альфреду не осталось ничего иного, как признать, что тот действительно абсолютно «не та фигура» для супруги, и её исповедь не только не развеяла его домыслы, а, напротив, убедила, что та что-то скрывает и скрывает тщательно и профессионально. Хотя из замка Миранда никуда не отлучалась за исключением еженедельных конных прогулок по лесу с Натаном.
Снедаемый подозрениями, Альфред после отъезда супруги на подобную прогулку, заварил в чане зелье, набросил на него заклятье вибрационного кода сопровождающего её охранника, чтобы она по воздействию ничего не почувствовала, и начал за ними следить.
По тому как они скакали без разговоров и лошади шли уверенной рысью было похоже, что маршрут хорошо знаком не только наездникам, но и лошадям.
Когда они отъехали к подножию ближайшей горы, Миранда остановилась, соскочила с лошади и обернулась к Натану. Тот без приказа тоже спешился, стреножил сначала свою лошадь, потом её, затем вынул из седельной сумки верёвки и подошёл к большому раскидистому дубу. У его подножия он положил моток и стал раздеваться. Миранда тем временем стояла поодаль и наблюдала. Всё это проходило в молчании и было похоже на выученный и многократно повторяемый ритуал.
Раздевшись, Натан поднял верёвку, подал её Миранде, затем вернулся к дубу и встал на колени перед большой муравьиной кучей у его корней. Миранда подошла к нему и начала привязывать его к дубу так, что ему пришлось склониться над жилищем муравьёв, немного касаясь его ногами и животом. После чего оставив его так стоять, она сама ушла, выйдя из зоны наблюдения.
Натан тем временем замер у дерева, боясь шевелиться, поскольку раздосадованные его вторжением муравьи при малейшем его движении набрасывались на него и кусали. По его поведению было ясно, что ситуация для него не в диковинку, поскольку он, не задавая вопросов и не выказывая
