Меня вело десять человек, по три справа и слева, четверо сзади. Я оглянулся и увидел направленные на меня дула револьверов. Кто-то прикрикнул:
— Не оглядываться!
Сердце усиленно билось. Признаюсь, меня пугало кошмарное предположение: вдруг меня поведут на Графскую пристань, а оттуда на крейсер «Кагул», этот проклятый застенок контр-разведки. А мне так надо было выиграть время, чтобы спастись и спасти брата. Нет, меня повели в морскую контр-разведку, по Корниловской набережной, д. № 17.
Газетчики выкрикивали: «Вечерний выпуск. Раскрытие подпольного комитета большевиков! Важное событие!»
Эти слова привели меня в полное отчаяние. Я сразу начал обдумывать план бегства. Но мы уже подходили к контр-разведке. Толпа офицеров рассматривала меня как редкого зверя. Меня ввели в помещение; не допрашивая, через несколько минут тот же караул препроводил меня в крепость.
С большим волнением я прочитал газету[11] На первой странице крупным шрифтом было напечатано:
«Арест городского комитета большевиков.
В ночь на 21 января чинами контр-разведки захвачен городской комитет большевиков. Найдено оружие, вполне оборудованная типография с набором только набранных прокламаций «К офицерству», взрывчатые вещества, протокол заседания, печать и т. п.
Арестованы: 1) В. В. Макаров (председатель комитета), 2) А. И. Бунаков, 3) А. И. Севастьянов (бывш. поручик), 4) Л. Шулькина, 5) М. С. Кияченко, 6) И. Ашевский, 7) И. М. Вайсблатт, 8) М. 3. Иоффе, 9) С. С. Крючков. Комитет был захвачен в клубе строительных рабочих и располагал еще конспиративной квартирой в д. № 7 по 2-й Цыганской улице, где проживал М. С. Кияченко. При комитете были три секции: военная, подрывная и контр-разведывательная, во главе первой секции стоял Макаров. Подрывная секция имела своей задачей взорвать все мосты вокруг г. Севастополя, а также и военные корабли. Контрразведывательная секция во главе с бывшим поручиком Севастьяновым тщательно регистрировала всех работающих в учреждениях Доброармии.
Вайсблатт и Иоффе заведывали типографией. Все вышеуказанные были преданы военно-полевому суду и последним приговорены к смертной казни.
Приговор приведен в исполнение в ночь на 22 января с. г.».
Белогвардейская газета умолчала, что В. В. Макаров был личным ординарцем генерала Май-Маевского. Белое командование не хотело компрометировать себя.
«Сумасшедшие стратеги» боялись осложнений среди войск и рабочих масс.
Князь Туманов (нач. Особ. отд. при ставке Деникина) применил к арестованным жестокую инквизицию. В течение 24 час. девять лучших борцов за свободу были подвергнуты «культурным» пыткам свирепого застенка контрразведки на крейсере «Кагул».
Над ними злорадно смеялись, избивали, опускали в холодную ванну, кололи иголками, клали под мышки горячие яйца, выворачивали конечности тела, пытали раскаленным железом. Но несмотря на такие непосильные ужасные пытки арестованные товарищи не выдали никого, их твердая стойкость коробила князя Туманова и его свору. Какой-то генерал на деле захваченного комитета наложил резолюцию: «Надменно державшимся пощады быть не может».
По одним слухам, после жестокой пытки совершенно замученных товарищей расстреляли и выбросили в море, а по другой версии — их по одиночке вывозили на катере в открытое море, бросали живыми в воду.
Катер отплывал, и начиналась охота, как на дельфинов.
Так безвременно погибли девять коммунаров — члены первого Севастопольского подпольного комитета РКП (б).
На их смерть было выпущено в гор. Симферополе воззвание:
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Товарищи рабочие, солдаты и крестьяне, еще девять замученных.
Совершено еще одно чудовищное преступление, нанесен еще один (надеемся последний) чувствительный удар рабочему классу и всей бедноте.
В Севастополе умерщвлены девять лучших коммунистов — представителей рабочего класса, беззаветных борцов за социализм.
Нагло обманывают официальные сообщения и все буржуазные газеты о том, что будто бы состоялся какой-то военно-полевой суд, — нам известно из самых достоверных источников, что никакого суда не было и что они, палачи и опричники, арестовав 21 января всех 9 товарищей, мучили и пытали их двое суток на борту броненосца «Корнилов» и 23 января кто уже мертвым, а (кто) полуживым были выброшены за борт в море.
Вот как справляются капиталисты и генералы с лучшими представителями рабочего класса.
А в это время меньшевики, эсеры и иные «социалисты» осмеливающиеся говорить от имени рабочего класса и трудящихся, захватив теплые места в думах, земствах, а в особенности в правлениях профессиональных союзов, молчат самым гнусным образом, и этим самым дают молчаливое согласие на расстрелы передовых революционеров и борцов за счастие рабочего класса и всей бедноты.
Пусть рабочие еще лишний раз убедятся, какова истинная природа всех этих меньшевиков и иных, с позволения сказать, «социалистов».
Но так не может безнаказанно пройти. Пролитая каплями кровь замученных друзей наших зовет к борьбе.
За них золотопогонники и капиталисты (их вдохновители) поплатятся сторицей.
Они в том убедятся в ближайшие дни.
Товарищи, кровь невинно-замученных 9 ваших представителей взывает к вам. К отмщению! К оружию! Вот отныне боевой клич рабочих и солдат. Пусть каждый рабочий и солдат, стиснув зубы, лихорадочно готовится к отмщению и ждет. По первому зову партия большевиков, все рабочие и солдаты должны с оружием в руках выйти на улицу в назначенный для этого день и час. Товарищи, доставайте оружие, обучайте неумеющих владеть им, организуйтесь в боевые дружины и ждите нашего зова.
К оружию! К отмщению!
Смело вперед за счастье рабочих и крестьян.
Да здравствуют рабочие, солдатские и крестьянские советы.
Крымский Областной Комитет РКП (большевиков).
(Прокламация была отпечатана и распространена симферопольскими комсомольцами по заданию Областкома.)
Под утро в мою сырую, темную камеру посадили «политического». Я понял, что князь Туманов старался с помощью опытных контр-разведчиков выведать от меня все, что только можно. Но внешнее хладнокровие мне не изменяло. Я продолжал играть роль несправедливо заподозренного и оскорбленного офицера.
Моя невеста, Мария Удянская выхлопотала право приходить ко мне и приносить пищу. Под влиянием глубокого чувства эта самоотверженная девушка оставила своих буржуазных родителей и делила со мною все опасности и лишения боевой жизни. В последнее ее посещение я нашел записку в жареной рыбе. Мария писала, что все настроены против меня. Май-Маевский ее даже не принял, назвав меня организатором красной сволочи, номер в гостинице «Кист» за мной не числится.
