В июне т. Дыбенко вынужден был оставить Крым,— его войска могли бы быть отрезаны частями ген. Деникина, занявшими Донецкий бассейн.
1-й Симферопольский офицерский полк был отправлен под Одессу, где белые высадили десант. Он дрался под Бирзулой с большевиками и, в конце-концов, натолкнулся на петлюровцев-галичан.
Во время осеннего «великого отступления» Добровольческой армии «симферопольцы» еле-еле успели унести ноги и снова из Одессы переправиться в Крым (часть попала в Польшу и была интернирована).
Орлову необходимо было влить в свой полк новые пополнения.
В это время находившееся в Крыму рядовое офицерство и другие белогвардейцы растерялись. Их горячий порыв за «единую неделимую» был охлажден действиями их вождей, которые с награбленным добром, как крысы с тонувшего корабля, разбегались за границу под покровительство капиталистических держав, бросая на произвол тех, кто им слепо вверял свою жизнь.
В особенности выделялась на этом фоне яркая фигура генерала Шиллинга — «главноначальствующего края». Его открытая спекуляция и скупка брильянтов ярко бросалась в глаза не только всему населению, но и войскам.
Вполне понятно, что при таких условиях рядовое офицерство и солдаты потеряли веру в своих вождей и стали искать выхода, оттягивая время, чтобы не попасть на фронт.
И когда капитан Орлов приступил к переформированию своего полка для усиления Крымского фронта, который держал генерал Слащев, в этот полк группами потянулись обиженные офицеры и солдаты. Но они шли туда не с целью выступления на фронт, а ради спасения своей шкуры и отдыха в тылу.
Орлов отлично учитывал настроение своего полка и, пользуясь силой, находившейся в его распоряжении, он чуть ли не являлся вторым Слащевым.
Для него не существовало приказов и не действовали угрозы контр-разведки. Он организовал свою контр-разведку, но со Слащевым был в приятельских отношениях, частенько разговаривая с ним по прямому проводу. Эти разговоры были известны лишь Орлову и его личному адъютанту — поручику Гетману.
В конце концов эти телеграфные разговоры со Слащевым заставили Орлова в ночь на 21 января произвести переворот.
Орлов издал приказ, в котором объявил себя начальником гарнизона и г. Симферополь был объявлен на осадном положении.
Орлов арестовал все высшее начальство, во главе с комендантом крепости, генералом Субботиным, и выкинул лозунг: «Долой старых генералов, да здравствует армия порядка во главе с обер-офицерством».
Подпольная организация, следя за действиями Орлова, учла этот момент и установила связь через каких-то двух студентов с поручиком Гетманом, который явился в штатском костюме в условленное место, где встретился с членом подпольного Областного Комитета Тоней Федоровой.
Первые его вопросы были:
— Большая ли у вас организация? Есть ли в Ревкоме коммунисты ?
Тоня, именуя себя полу-эсеркой, полу-меньшевичкой, не открыла перед Гетманом настоящий состав Ревкома, а старалась узнать цели орловского движения, но Гетман, инструктированный Орловым, на вопрос Тони Федоровой ничего определенного не говорил.
— Вы являетесь представителем недовольного офицерства. Вы против Деникина. Что вы думаете предпринять?
Гетман, путаясь, отвечал.
— Смотря по силам будет размах нашей работы. Сколько Ревком может дать силы для этой цели? Ну тысячи полторы безработных, а еще что?
Тоня отвечает:
— О силе будем говорить тогда, когда сговоримся о характере восстания. Каково ваше отношение к Красным войскам и вообще какую вы позицию займете по отношению к Красной армии?
Гетман говорит:
— С красными драться не будем, но и не пустим их сюда, а будем вести с ними переговоры.
Тоня перебивает:
— О чем переговоры? А если красные не захотят вести с вами переговоры?
Гетман, снова уклоняясь от прямого ответа, заявил:
— Об этом еще рано говорить, там видно будет. Сначала скажите, что вы можете дать от Ревкома.
— Мне Ревкомом поручено говорить о силе и прочих моментах нашего совместного выступления, но только при одном предварительном условии, что вы дадите согласие и помощь на выпуск из тюрем, где сидят политические заключенные.
Гетман обещал переговорить с Орловым.
Когда Тоня Федорова, Бабахан, Луговик и Буланов явились в штаб Орлова, то последний категорически отказался выпустить политических заключенных, ссылаясь, что на ряду с политическими выйдет вся уголовщина и подорвет их дело.
Из всех этих разговоров было ясно, что представляла из собой орловщина.
Подпольная организация всеми силами старалась использовать Орлова, но это ни к чему не привело. Орлов со своим отрядом вышел из Симферополя, занял Ялту, Алушту и стал вести переговоры с генералом Покровским.
Генерал Покровский долго уговаривал Орлова выступить на фронт. После долгих колебаний Орлов согласился:
— Значит, генерал, мы пришли к соглашению? Я выступлю на фронт, и никому ничего не будет?
— Конечно, конечно! — с жаром воскликнул Покровский: — за исключением некоторых зачинщиков, которые должны понести наказание.
Орлов вскочил с кресла и дерзко отчеканил:
— Генерал Покровский! Вы забыли, что находитесь у меня и что кроме меня зачинщиков нет! Так это меня вы хотите повесить? Но прежде, чем это случится, я успею отдать распоряжение повесить вас вон на том столбе (Орлов указал рукой на телеграфный столб за окном). Но... вы мне не нужны. Можете итти!
Побледневший Покровский пытался что-то пояснить, но Орлов показал на дверь и отрывисто повторял:
— Разговор кончен, генерал!
Но вскоре, по невыясненным причинам, Орлов подчинился Врангелю, а барон свел его со Слащевым. Два авантюриста встретились друзьями, расцеловались, и Орлов немедленно выступил на фронт. Но два медведя в одной берлоге не уживаются. Как-то Слащев потребовал от Орлова отчета в десяти миллионах, взятых им из симферопольского и ялтинского банков на содержание отряда. Конечно, Орлов наотрез отказался отчитаться. Зная, что в штабе Слащева его ждет петля, Орлов не явился и для объяснения. Он снялся со своими частями с фронта и направился к Симферополю. По дороге орловцев разбила конница Слащева. Только с 46 конными Орлов прорвался сквозь неприятельское кольцо. В скором времени они были окончательно разбиты. Орлов с братом долго скрывались в одной из немецких колоний, не принимая никакого участия в военных действиях «краснозеленых».
По взятии Крыма Орлов явился в особый отдел и заявил, что своей фронтовой работой, в качестве чуть ли не вождя краснозеленых, он ускорил падение Перекопа. Орлову поверили и поручили сформировать отряд по
