Вблизи дома Измаила проживал пристав с четырнадцатью стражниками, и мы ушли сразу после обеда. Вечером нас хорошо встретили в деревне Адым-Чокрак, дали продуктов и указали дорогу к объездчику Евграфу, знакомому Воробьева. В горах мы набрели на житье: просека, за изгородью небольшой домик с сараем. Из трубы расстилался по балке серый дым. Навстречу затявкала собака, и на крыльцо вышел молодой человек в рабочей куртке и бархатной шляпе, из-под которой падали на плечи длинные волосы. Не то монах, не то художник. Приветливо улыбаясь, он снял шляпу и пригласил нас в дом. Вся обстановка его двух жилых комнат состояла из двух столиков, двух табуреток, кровати и самодельной скамьи со спинкой. Воробьев спросил про Евграфа, а я машинально читал названия книг на одном из столиков.
Богатая у вас революционная литература, — не утерпел я:—кто ее читает?
Хозяин пристально взглянул мне в лицо и, видимо, доверившись, признался:
Я читаю.
В комнату вошел высоченный человек средних лет, с густой рыжей бородой. В одной руке гигант держал ружье, в другой—убитого зайца. Воробьев бросился рыжему на шею, и они расцеловались. Наши языки развязались, и мы познакомились. Наш молодой хозяин оказался скрывающимся от Врангеля коммунистом Ульяновым. В 1918 г. он был пропагандистом среди немецких оккупантов, доставлял литературу из Москвы в Севастополь и Харьков.
Он вынужден был таиться в лесу под чужой фамилией от белой контр-разведки. Ульянов очень обрадовался нам и предложил временно жить в казарме, чтобы сформировать отряды.
Он ободрал зайца, мы вычистили картошку, — ужин вышел великолепным. Разговор не смолкал почти до рассвета ...
ЧЕРЕЗ ЭКСПРОПРИАЦИИ К ФОРМИРОВАНИЮ ПАРТИЗАНОВ
На утро нас разбудили пинки стражников. Они забрали наши винтовки и приказали одеться. Я подошел к помощнику пристава и, идя на страшный риск, назвал себя адъютантом Май-Маевского.
— Я не знаю, кто вы такие, — тупо сказал стражник: — мне приказано доставить вас к приставу в деревню Каралез.
В Каралезе нас под охраной поместили в дом к татарину Билял Османову, который отнесся к нам весьма дружески и снабдил продуками.
Через некоторое время нас повели к приставу. Он, в форме поручика, сидел за столом.
— Кто вы такие и каким образом попали на кордон?! — заорал он на нас.
Но я окинул пристава начальническим оком и строго произнес:
— Поручик, прежде чем разговаривать, встаньте, как полагается. Перед вами стоит капитан — адъютант генерала Май-Маевского.
Чудом уцелевший документ, удостоверяющий мое адъютантство, и карточка удостоверения спасли нас. Поручик моментально вскочил, приложил руку к козырьку и дрожащим голосом залепетал:
— Виноват, господин капитан. Мне донесли: на кордоне банда и часть ваших людей раздета.
— Поручик, вы разве ничего не знаете о движении Орлова? Если мне понадобится, — я и из вас сделаю такого же
оборванца. — Я небрежно ткнул в сторону своих «людей». — Вы своими действиями могли сорвать мне операцию.
— Виноват, господин капитан.
— Поручик, выдайте моим людям ружья и снабдите продовольствием из расчета на три дня. А сейчас вызовите по телефону генерала Лукьянова: я с ним буду говорить.
— Господин капитан, телефон находится в восьми верстах на станции Сюрень.
— Ну, так в другой раз не посылайте остолопов вроде вашего помощника на такое серьезное дело.
— Слушаюсь! — и поручик облегченно вздохнул.
Прощаясь, я окончательно «подобрел».
— В ваших интересах я не буду доносить рапортом о происшедшем, а мое пребывание в этой деревушке храните в строжайшей тайне.
Поручик, радостно стукнув каблуками, сказал:
— Слушаюсь, все будет исполнено!
Я скомандовал своим:
— Ребята, за мной!
Жители Каралеза смотрели на нас во все глаза. А пристав старался:
— Господин капитан, может, лошадей вам дать?
— Не беспокойтесь, поручик, они нам не нужны.
Мы быстро покинули деревушку, дорогу показывал татарин Билял Османов. После нескольких верст по горам и балкам мы вновь пришли к объездчику Евграфу, где долго смеялись над удачной комедией. Пристава удалось провести только из-за отсутствия у белых хорошей связи.
Первое предостережение!
Эту ночь мы провели в небольшой пещере с одним выходом; ее указал нам товарищ Ульянов. Безопасная и теплая спальня! Посреди пещеры разожгли костер; когда он прогорел, угли разгребли по каменному полу пещеры. Нагрев камни, мы сгребли уголь в сторону, постлали пол и сладко уснули, выставив посты.
На утро мы вернулись на кордон Херсонесского монастыря, откуда решили разойтись по районам и городам; необходимо было ознакомиться с настроением масс и наладить связь с подпольными организациями.
В кордоне мы пристроили, в качестве рабочего, нашего еврея Вульфсона, выдав его за латыша. Товарищ Вульфсон совершенно обезножел из-за отсутствия сапог и нуждался в покое. Нелегко расставаться с боевым товарищем, особенно, в такой трудной обстановке. Но мы пригрозили отцу Викентию смертью, если он не убережет нашего товарища.
Вторым нашим делом было навестить дядю Семена. У него мы познакомились с крестьянином Шуркой. Этот Шурка жил налетами на спекулянтов всех видов: грабил по дорогам и домам. Так как Шурка щедро делился с теми, кто оказывал ему содействие, и никогда не обижал бедняков, крестьяне относились к нему хорошо.
Несмотря на все меры, принятые Врангелем, Шурка был неуловим. Он охотно рассказывал нам о своих похождениях; когда он начинал рассказывать о том, как он выскакивал из-за кустов, хватал лошадей за повод и наводил револьвер на седоков,— глаза его наливались кровью. Этот типичный былинный разбойник, подробно расспросив о целях нашего отряда, стал умолять, чтобы его приняли в нашу компанию. На войне хороши все средства. Шурка нам годился для связи, и мы взяли его с собой.
Для нашей работы необходимы были средства. Пришлось, скрепя сердце, решиться на экспроприацию. Прихватив в Кадыковке двух скрывавшихся там революционеров, мы с Шуркой и Воробьевым двинулись к Чоргунской конторе лесозаготовок. Я оставил Шурку с двумя товарищами около дома; мы же с Воробьевым вошли в контору. За столом сидело девять хорошо одетых мужчин, шестеро из них в форме инженеров.
Я внушительно сказал:
— Господа, прошу не шевелиться. Морская севастопольская контр-разведка.—Поручик, скажите, пусть застава и оцепление отдыхают (это — Воробьеву).
— Господа инженеры, кто имеет оружие, — положите на стол.
