Шарп смотрел в разъяренное, мстительное лицо сержанта. – Может быть, потому, что он утверждает, будто его нельзя убить, а я хочу убить его прилюдно. Пусть жертвы знают, что он подох, что за них отомстили, а если мы сделаем это сейчас, придется прятать концы в воду. Так я не хочу. Пусть тысячи глаз видят, как я его убиваю. – Он повернулся спиной к сержанту, взглянул на Харпера. – Открой дверь.
Шарп шагнул вбок, вновь обернулся к Хейксвиллу:
– Убирайся прочь и не останавливайся. Просто иди. Одиннадцать миль отсюда – и ты сам себе хозяин. Сделай что-нибудь для своей страны, Хейксвилл. Дезертируй.
Голубые глаза устремились на Шарпа.
– Разрешите идти, сэр? – Ему было по-прежнему больно.
– Идите.
Харпер держал дверь распахнутой. Он был разочарован. Ему хотелось уничтожить Хейксвилла, стереть его в порошок, и, когда сержант проходил мимо, Харпер плюнул ему в физиономию.
Хейксвилл очень тихо принялся напевать:
– Папаша его – ирландец, мамаша его – свинья…
Харпер выбросил кулак. Хейксвилл загородился и обернулся к верзиле-ирландцу. Они были одного роста, но Хейксвилл еще не оправился от болезненных побоев. Он замахнулся ногой, не попал, на его голову и плечи посыпались удары. Господи! Ну и сильная скотина этот ирландец!
– Прекратить! – заорал Шарп.
Их было уже не разнять. Харпер бил и бил, молотил головой, когда рука схватила его за плечо и оттащила прочь.
– Я сказал, прекратить!
Хейксвилл уже ничего не видел. Он размахнулся, метя в зеленый мундир. Шарп отступил и с размаху ударил сержанта ногой в живот. Тот опрокинулся навзничь, в тень, плюхнулся в желтую лужу конской мочи. Шарп взглянул на Харпера. Ирландец был невредим, но смотрел во двор, поверх упавшего Хейксвилла, и его лицо застыло от изумления.
Шарп взглянул на залитый солнцем двор. Там бегали собаки, английские гончие; возбужденно подрагивая хвостами, они принялись нюхать человека, который лежал в восхитительно пахнущей луже. Посреди своры стоял конь – большой, вороной, холеный, а на коне восседал полковник, и лицо под шляпой с загнутыми полями выражало крайнюю степень отвращения.
Полковник взглянул на сержанта, у которого кровоточили запястье, нос и щека; потом взгляд серых, как кремень, глаз устремился на Шарпа. В руке всадник сжимал хлыст, его сапоги украшала роскошная бахрома, а лицо над высокими эполетами было такое, какое Шарп ожидал бы увидеть у судьи графства. Мудрое, опытное лицо человека, который с одинаковой легкостью может починить плуг и усмирить мятеж.
– Мистер Шарп, я полагаю?
– Да, сэр.
– Доложитесь мне в половине первого, Шарп.
Говорящий перевел взгляд с Шарпа на сержанта-ирландца, потом на девушку со штыком. Полковник тронул лошадь хлыстом; та послушно двинулась вперед; собаки оставили Хейксвилла и затрусили следом. Всадник не представился, да в этом и не было нужды. Через лужу конской мочи, в разгар потасовки из-за женщины Шарп только что познакомился со своим новым командиром.
– До скорого, Ричард?
– До скорого.
– Ты знаешь, где меня найти?
Он кивнул:
– В доме Морено, на узкой улочке за собором.
Тереза улыбнулась, похлопала лошадь по шее.
– А во дворе перед этим домом растут два апельсиновых дерева. Легко найти.
– С тобой все будет хорошо?
– Конечно. – Она взглянула на часовых-португальцев, которые открывали большие ворота. – Мне пора ехать, Ричард. Будь счастлив.
– Ладно. И ты будь счастлива. – Шарп с трудом улыбнулся и неловко добавил: – Поцелуй от меня маленькую.
Тереза улыбнулась:
– Обязательно. Ты скоро ее увидишь.
– Знаю.
И она уехала. Цокот копыт отдавался в низкой, глубокой воротной арке. Шарп смотрел, как португальцы-часовые опускают решетку и закрывают внутренние ворота. Он остался один… Нет, не совсем: на улице ждал Харпер, но Шарпу сделалось одиноко. По крайней мере, можно надеяться, что Тереза в безопасности. Бадахосские купцы по-прежнему торгуют, их караваны отправляются на север, восток и юг. Тереза объедет город, отыщет такой караван и благополучно доберется до дому с двумя апельсиновыми деревьями перед входом. До него всего одиннадцать миль, без труда можно дойти пешком, но Шарпу казалось, что это на другом краю света.
Его догнал Харпер, лицо у сержанта было унылое.
– Очень жаль, сэр, что так получилось.
– Теперь это не важно.
Ирландец вздохнул:
– Я знаю, вы хотели произвести хорошее впечатление на нового командира полка. Извините.
– Ты ни в чем не виноват. Мне надо было прикончить ублюдка.
Харпер ухмыльнулся:
– Надо было. Может, я?
– Нет. Это сделаю я сам и при всех.
Они шли мимо запряженных волами повозок с лопатами, турами и большими деревянными брусьями, из которых построят орудийные платформы. Элваш был полон осадными материалами: не хватало только пушек – сейчас их тащили по дорогам от реки Тахо. Эти пушки пробьют еще одну брешь, куда устремится еще одна «Отчаянная надежда».
– Сэр? – смущенно обратился Харпер.
– Да?
– Это правда, сэр?
– Что – правда?
– Что у вас отняли роту? Я слышал, у нас новый капитан, какой-то молодчик из Пятьдесят первого?
– Не знаю.
– Ребятам это не понравится, сэр.
– Ребятам придется это проглотить.
– Боже, храни Ирландию. – (Несколько шагов они прошли в молчании, направляясь к центру города.) – Так это правда?
– Вероятно.
Харпер с силой, медленно покачал головой:
– Боже, храни Ирландию. Никогда бы не поверил. Вы поговорите с генералом?
У Шарпа была такая мысль, но он ее отмел. Когда-то он спас Веллингтону жизнь; долг давным-давно оплачен, и генерал уже произвел его в капитаны. Не вина Веллингтона, что в назначении отказано или что клерк незаконно продал патент. Такое случается постоянно.
– Я не могу бегать к нему с каждой неприятностью. – Шарп пожал плечами. – Что-нибудь подвернется, Патрик.
Харпер, неубежденный, стукнул кулаком по стене, разбудив собаку:
– Я не верю! Они не могут так поступить!
– Могут.
– Значит, они дураки. – Харпер на секунду задумался. – Вы не хотите перебраться отсюда?
– Куда?
– Назад к стрелкам.
– Не знаю. Пока ничего определенного. К тому же у стрелков хватает своих офицеров, даже с избытком.
– Так, значит, думали. – Харпер кивнул. – Пообещаете мне кое-что?
Шарп улыбнулся:
– Знаю что и отвечаю: да.
– Клянусь Богом, я здесь без вас не останусь. Тоже вернусь к стрелкам. Нужно, чтобы за вами приглядывал кто-нибудь рассудительный.
Они расстались перед офицерским домом; как раз небо над Элвашем затянули облака, суля дождь. В дверях Шарп остановился:
– Увидимся в четыре.
– Есть, сэр. Надеюсь, вы будете с нами.
В четыре предстояло построение, на котором полковник Уиндем будет инспектировать батальон.
Шарп кивнул:
– Я тоже. Не ударьте в грязь лицом.
Он не знал, где искать Уиндема, поэтому задержался в прихожей и увидел на столе ряд чистых новых киверов.
