— Ты неплохо осведомлен о делах своего господина, — заметил князь Данило. — Но где же замысленный план?
— Вот он. Прежде чем выступить в поход, князь Ягайло должен дождаться гонца от Мамая, который сообщит, что и когда ему делать. Этот посланец уже в пути, его видели на степном порубежье. Грамота у него, видать, непростая, поскольку охраняет его чамбул в тысячу сабель. А чтобы с грамотой ничего не случилось, как в прошлый раз, великий князь посылает навстречу гонцу боярина Адомаса с пятью сотнями панцирников. Если вы согласитесь помочь мне, ни боярин Адомас, ни князь Ягайло никогда не увидят ордынской грамоты. После этого всемогущий боярин Адомас исчезнет, а в Литве появится убогий калека с его именем и обличьем.
Дернув головой, конюший умолк, вытер рукой забрызганные слюной губы. Внутри Боброка все дрожало от волнения, однако голос его прозвучал, как и прежде, ровно и спокойно.
— Как ты мыслишь отбить грамоту? Представляешь ли, какой крови это будет стоить?
— Боярин, я давно мечтал о мести, и прежде чем прийти к вам, обдумал все до последней мелочи. Да, грамота будет стоить немалой крови, но я в результате выполню обет своей жизни, а вы, князь и боярин, получите в руки грамоту, которая нужна московскому князю Дмитрию не меньше, чем литовскому Ягайле. А ордынское послание станем отбивать так Нас здесь трое, пусть же каждый возьмет на плечи равную с другими ношу. Вы, князь и боярин, займетесь татарами, я — литовцами. Когда будете отбивать грамоту, знайте, что ни один Ягайлов воин не придет степнякам на подмогу.
Князь Данило окинул конюшего насмешливым взглядом.
— Литвин, понимаешь ли, о чем говоришь? Знаешь ли, что за сила пять сотен отборных великокняжеских панцирников?
В ответ конюший сунул руку за пазуху, достал оттуда узелок, развязал и показал Даниле горстку порошка, завернутого в тряпицу.
— Этого зелья достаточно, чтобы отравить целый колодец. Я сделаю это, оставив без коней все пять сотен Ягайловых воинов.
— Где думаешь отравить воду? — спросил Боброк. — Это надобно сделать там, где литовцы не смогут достать новых коней или послать известие князю Ягайле, чтобы тот отправил вместо них другой отряд.
— Боярин, это случится там, где ты велишь.
— Где должны встретиться ордынцы с литовцами?
— На поляне у старых развалин, что в Черном лесу. Ты знаком с этим местом?
— Я знаю его, — ответил вместо Боброка князь Данило. — Мне не раз приходилось бывать там, и я хорошо помню все дороги и тропы, что ведут к поляне. Известна ли тебе мельница у перекрестка на старой степной дороге? Твой боярин с панцирниками никак не минуют ее на своем пути, там, у колодца, и сделайте привал. Мельник Путята будет знать о тебе и, если потребуется, поможет во всем.
— Адомас с панцирниками выступают завтра утром, поэтому мне следует торопиться, — проговорил конюший, взглянув на небо. — Если я больше не нужен, поспешу в дом хозяина.
— Подожди, — сказал Боброк, преграждая ему дорогу. — Выслушай напоследок еще несколько слов и хорошенько запомни их. Я не знаю, кого ты сейчас предал: нас или собственного боярина, но мы доверились тебе. Завтра в бою за грамоту прольется много русской крови, но ежели по твоей вине к ней добавится еще хоть капля, я отыщу тебя везде, чтобы отомстить. Теперь ступай, у нас всех много дел и мало времени.
По лицу конюшего пробежала гримаса, он опустил в землю глаза. Набросил на голову капюшон плаща, глухо заговорил:
— Ты зря сомневаешься во мне и скоро убедишься в этом. Прощайте, князь и боярин, пусть каждому из нас поможет в его деле небо…
Он неслышно шагнул в проход между двумя каменными глыбами и растаял в темноте. Через минуту до русичей донесся удаляющийся конский топот.
Весь обратный путь до усадьбы князь и боярин хранили молчание, каждый был погружен в собственные мысли. Первое слово, сказанное Боброком, было уже в комнате, где их поджидал воевода Богдан. Швырнув на лавку плащ и шапку, боярин сел в кресло, глянул на воеводу и, отвечая на его немой вопрос, сказал:
— Повтори еще раз, что говорил перед нашим уходом.
— В обед прискакал гонец от Дороша. Атаман сообщает, что его дозор обнаружил в степи татарский отряд в тысячу сабель. Путь ордынцев лежит в Литву, судя по всему, это и есть Мамаев гонец с охраной, которого мы ждем.
— Теперь послушай, с чем пожаловал нам ночной гость. — И Боброк со всеми подробностями передал воеводе содержание состоявшегося у камней разговора. — Что молвишь на это?
— Конюший не сказал ничего для нас нового. О гонце нас уже предупредил Дорош, а что Ягайло вышлет навстречу татарам отряд панцирников, мы тоже догадывались.
— Ты забываешь, что конюший предложил свой план. Если примем его, нам с тобой придется иметь дело не с пятнадцатью сотнями врагов, а с десятью. А это имеет для нас первейшее значение. Князь, сколько у тебя воинов?
— Три сотни.
— Сколько нужно времени, чтобы получить помощь от других русичей, наших единомышленников?
— Шесть-семь часов.
— Много. Конюший сказал, что Адомас с литовским отрядом выступает утром, нам, дабы опередить его и иметь время для устройства засады, следует выступать немедля.
Князь Данило почесал переносицу.
— Три сотни у меня, столько же у Дороша, полусотня у тебя. Маловато. Чувствую, что трудненько придется нам.
— Поэтому помощь конюшего для нас дар судьбы. Но принять ее или отказаться?
Они долго еще сидели за столом, обсуждая все слова и даже жесты конюшего, советуясь и делясь сомнениями. И в конце концов все-таки решили довериться конюшему и принять его план. Но для предосторожности договорились установить тайное наблюдение за мельницей Путяты, чтобы доподлинно и в кратчайший срок знать, что там произойдет.
— Ну друга, коли переговорили обо всем, пора готовить людей и выступать в дорогу, — сказал Боброк, поднимаясь с кресла. — Путь лежит неблизкий — вначале до степного порубежья, затем до самого Дона, под русские стяги великого московского князя Дмитрия Ивановича. С Богом…
Первым в ворота въехал толстый важный сотник с огромными усами, за ним по трое в ряд протиснулись десятка два конных латников с длинными копьями в руках. Лишь после этого в воротах появился боярин Адомас, рядом с которым трясся в седле его конюший.
Сотник остановил коня перед вышедшим на крыльцо мельником, расправил усы, грозно глянул на хозяина двора.
— Смерд, напоишь наших коней. Да живо покличь хозяйку пусть приготовит поесть вельможному боярину, — кивнул он на Адомаса.
Мельник, пожилой высокий мужик с широкой бородой лопатой, в покрытой мучной пылью рубахе, переступил на крыльце босыми ногами, посмотрел снизу вверх на сотника.
