судебными полномочиями, трое государственных прокуроров, начальники полиции, главы шести районов города и пятеро мировых судей.
Николо Тревизан, состоявший в то время в Совете десяти и оставивший ценное описание этих событий, сообщает, что осужденных повесили «между колоннами красного мрамора». Многие историки, в том числе Романин, полагают, что речь идет о двух колоннах, расположенных под вторым окном слева со стороны Пьяццетты. Но, как мы уже знаем, западный фасад дворца в его современном виде появился позже. Следовательно, имелись в виду какие-то колонны из декора старого «византийского» дворца, построенного при Себастьяно Дзиани.
Нынешней Лестницы Гигантов тогда еще не было. Лестница, на площадке которой совершилась казнь, по-видимому, находилась с южной стороны внутреннего двора и вела непосредственно от стены Зала совета.
Великолепное изображение этой сцены работы Делакруа хранится в коллекции Уоллеса – пусть и романтизированное, но, вероятно, более точное (и определенно более драматичное), чем пьеса Байрона «Марино Фальеро».
В середине XIX в. могила Марино Фальеро была вскрыта. В ней обнаружили скелет с черепом, лежащим между колен. Дальнейшая судьба этих костей неизвестна. Саркофаг несколько лет использовали как водосборник, а сейчас он, как ни странно, стоит под портиком Музея естественной истории (бывшего Фондако-деи-Турки).
«Се место Марино Фальеро, обезглавленного за преступления» (лат.). Это изображение, как и остальные портреты дожей в Зале совета, было восстановлено после пожара 1574 г.
Эта ветвь семейства Корнаро владела обширными сахарными плантациями в Пископии (ныне Эпископи) на Кипре, в связи с чем приняла двойную фамилию – Корнаро-Пископия. По венецианскому обычаю, такое же имя носил и дворец. Но сейчас он более известен как палаццо Лоредан – по фамилии семейства, к которому перешел в XVIII в. Этот дворец, один из старейших сохранившихся в Венеции (хотя верхние два этажа были добавлены позже), сейчас соединен с построенным в тот же период соседним зданием, палаццо Фарсетти, в единый комплекс Муниципалитета. Он стоит неподалеку от моста Риальто – в нескольких сотнях ярдов по направлению к Сан-Марко.
Согласно старинному преданию и надписи in situ, Петрарка жил в здании бывшего палаццо делле дуэ Торри (Дворца двух башен), которое стоит на Риве близ моста Сеполькро. На соседней улочке Дель-Доже до сих пор можно отыскать основание одной из этих двух башен.
Вероятно, имеется в виду мирный договор в Кале, подписанный в октябре 1360 г. и завершивший первую фазу Столетней войны. По этому договору к Англии отошли Аквитания и бóльшая часть Северной Франции.
Саркофаг Марко Корнаро еще можно отыскать в алтарной части церкви, но в XIX в. он сильно пострадал: его передвинули и обрубили, чтобы освободить место для большой гробницы дожа Андреа Вендрамина, перенесенной из церкви Серви.
Точно известно, что в 1454 г. на продаже соли Венеция выручила 165 тысяч дукатов, то есть уже более 10 %.
С 1187 г., когда Саладин захватил его после битвы при Хаттине. Позднее, в 1229 г., Фридрих II договорился о передаче святых мест под власть Священной Римской империи, но спустя десять лет потерял контроль над ними.
Энеида, II.21 и далее.
Современные Котор и Шибеник.
Старинные пушки были такими непредсказуемыми, что сами артиллеристы боялись их и не смели использовать чаще чем раз в день. Но этот вид вооружений быстро доказал свою полезность: он позволял стрелять каменными ядрами до 200 фунтов весом, пусть и на сравнительно небольшое расстояние.
Этот эпизод изображен на одной из последних картин Веронезе, украшающей западную стену Зала Большого совета.
Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
В XVI в. клуатр был перестроен; впоследствии монастырские дворики Санто-Стефано передали Министерству финансов, но сотрудники этого ведомства не предприняли ничего, чтобы улучшить местную атмосферу.
В своем неповторимом духе Рёскин добавил, что это надгробие «в стилистическом отношении находится точно посередине между чистой готикой и ее окончательным вырождением в эпоху Возрождения, а в эмоциональном отношении – точно посередине между чистой безмятежностью раннего христианства и хвастливой напыщенностью ренессансного безверия».
Сохранилась мраморная статуэтка коленопреклоненного дожа, почти наверняка имеющая портретное сходство с Антонио Веньером. Создателем ее считается Якобелло далле Мазенье, живший с Веньером в одно время и изваявший великолепные статуи для иконостаса собора Сан-Марко. До наших дней дошел также двойной портрет Веньера и его преемника, Микеле Стено; но создавший его художник Ладзаро Бастиани впервые появился на страницах истории лишь в 1449 г. и умер не ранее 1512 г., так что этот портрет не мог быть написан с натуры.
По словам Горацио Брауна, молодой человек прикрепил на двери какого-то уважаемого патриция «связку кораллов причудливой формы, имевшую скабрезный смысл».
«Его единственной сильной страстью, – писал Гиббон, – была любовь или, вернее, склонность к сладострастию, и этот раб турок забывал в объятиях константинопольских девушек и женщин о позоре императора римлян».
Schiltberger, Johann, Hakluyt Society. Vol. 58, 1879.
Романин (Romanin. Vol. IV. Р. 39) утверждает, что ему известен лишь один случай, когда венецианцы прибегли к такому наказанию: в XVI в. на колокольне Святого Марка таким образом подвесили священника, уличенного в некоем «чудовищном преступлении» (enormi delitti), да и то ему удалось бежать. В случае с Каррарой путаница, вероятно, возникла из-за того, что на венецианском диалекте слово cheba («клетка», ит. gabbia) служило также названием вышеупомянутой малой тюрьмы во Дворце дожей
См. главу 17.
См. главу 15.
Венецианские законы, регулировавшие эти условия, особенно в отношении детского труда, вплоть до XIX в. оставались гораздо прогрессивнее английских.
Самые выдающиеся из них –
