– Что такое, сахиб?
– Не знаю. Наверное, ничего.
Гуэнг легко толкнул его в бок и показал рукой. Часового на стуле на веранде снаружи не было.
– Может, пошел отлить.
Раньше с ними всегда был хотя бы один охранник. И днем и ночью. Прошлой ночью их было двое, поэтому Росс сделал в своей кровати чучело и оставил Гуэнга отвлекать их, а сам выскользнул из заднего окна и отправился к Эрикки и Азадэ один. На обратном пути он едва не налетел на патруль, но охранники были сонные и невнимательные, и ему удалось проскользнуть мимо.
– Посмотри, что там сзади, – прошептал Росс.
Они снова смотрели и ждали. Рассвет примерно через час, прикинул Росс.
– Сахиб, может, это был просто дух гор, – тихо предположил Гуэнг. В краю на вершине мира бытовало поверье, что ночью духи посещают кровати спящих мужчин, женщин и детей, когда с доброй целью, когда с дурной, и что сны на самом деле не что иное, как истории, которые эти духи нашептывали.
Маленький гуркха продолжал ощупывать темноту глазами и ушами.
– Думаю нам стоит уделить духам должное внимание. – Он вернулся к своей кровати и надел ботинки, переложил талисман, который держал под подушкой, в карман своей форменной рубашки, потом надел сверху халат горца и чалму. С привычной ловкостью он проверил гранаты и карабин и уложил в грубый заплечный мешок патроны, гранаты, воду и небольшой запас провизии. Кукри проверять не было нужды, нож всегда был под рукой, всегда смазанный и вычищенный на ночь – и наточенный на ночь – перед самым сном.
Теперь и Росс был полностью готов. Только вот к чему? – спрашивал он себя. И пяти минут не прошло, как ты проснулся, и вот, погляди на себя: кукри свободно ходит в ножнах, предохранитель снят – и чего ради? Если бы Абдолла желал тебе вреда, он бы уже забрал у тебя оружие или попытался забрать.
Вчера днем они слышали, как 206-й поднялся в воздух, и вскоре после этого их навестил Абдолла-хан.
– А, капитан, извините за задержку, но охота за вашими головами стала только хуже. Наши советские друзья назначили за вас очень высокую цену, – весело сообщил он им. – Достаточную, чтобы даже я, может быть, почувствовал искушение.
– Будем надеяться, что этого не случится, сэр. Как долго еще нам придется ждать?
– Несколько дней, не больше. Похоже, что вы зачем-то очень сильно нужны Советам. У меня была еще одна депутация от них, просили помочь им схватить вас, первая была здесь еще до вашего появления. Но не волнуйтесь, я знаю, где лежит будущее Ирана.
Вчера вечером Эрикки подтвердил информацию о награде:
– Сегодня я был рядом с Сабаланом, они зачищали еще один пункт радиолокационного наблюдения. Некоторые из рабочих подумали, что я русский, – среди приграничного населения многие говорят по-русски – и сказали, что надеются первыми поймать британского диверсанта и его помощника. Награда – пять лошадей, пять верблюдов и пятьдесят овец. Это целое состояние, и если о вас знают даже так далеко на севере, можете быть уверены, что вас и здесь ищут.
– Русские наблюдают за вами?
– Только Чимтарга, но даже и он, похоже, там не командует. Распоряжается только мной и вертолетом. Те, кто говорили по-русски, все спрашивали меня, когда мы двинемся через границу большими силами.
– Бог мой… а у них есть основания для таких вопросов?
– Сомневаюсь, скорее просто слухи. Люди здесь ими живут. Я одному такому говорю: «Никогда», а он только фыркнул и сказал, что у нас тут «километры» танков и войск стоят, ждут, дескать, своими глазами видел. На фарси я не говорю, поэтому не знаю, может, это был еще один кэгэбэшник, переодетый горцем.
– А этот «груз» который вы вывозите оттуда? Что-нибудь важное?
– Не знаю. Несколько компьютеров, множество черных коробок и бумаг – они держат меня подальше от них, но ничего из оборудования не демонтировалось специалистами, его просто вырывали из стены, обрезали провода, складывали кое-как с болтающимися концами. Единственное, что рабочих по-настоящему интересует, это содержимое кладовок, особенно сигареты.
Они поговорили о побеге. Планы строить невозможно. Слишком много непредсказуемого.
– Не знаю, как долго они будут заставлять меня летать, – сказал Эрикки. – Этот ублюдок Чимтарга сказал мне, что премьер-министр Базарган приказал американцам покинуть еще две точки, далеко на востоке, ближе к Турции, последние, что у них здесь оставались, приказал им немедленно эвакуировать персонал, а оборудование не трогать. Мы вроде бы должны лететь туда завтра.
– Это вы сегодня пользовались 206-м?
– Нет, это был Ноггер Лейн, один из наших капитанов. Он прилетел сюда с нами, чтобы отогнать 206-й назад в Тегеран. Управляющий нашей базы сообщил мне, что они задействовали Ноггера, чтобы осмотреть кое-какие районы, где идут боевые действия. Когда Мак-Айвер перестанет слышать о нас, у него будет шок, и он пошлет поисковую группу. Это, возможно, даст нам еще один шанс. А как у вас обстоят дела?
– Мы, наверное, улизнем. Я что-то начинаю сильно нервничать в этой мерзкой лачужке. Если мы снимемся с места, то, возможно, направимся к вашей базе и спрячемся в лесу. Если сможем, дадим вам знать, но вы нас не ждите. Хорошо?
– Хорошо, только на базе никому не доверяйте, кроме двух механиков, Диббла и Арберри.
– Я могу для вас что-нибудь сделать?
– Вы могли бы оставить мне одну гранату?
– Конечно. Вы ими когда-нибудь пользовались?
– Нет, но я знаю, как они работают.
– Хорошо. Держите. Выдерните чеку и сосчитайте до трех, не до четырех, потом бросайте. Оружие вам нужно?
– Нет-нет, спасибо. У меня есть мой нож, но вот граната может пригодиться.
– Помните, они иногда оставляют за собой изрядный кавардак. Ну, мне пора. Удачи.
Росс взглянул на Азадэ, когда говорил это, видя, какая она красивая, и так остро чувствуя, что их время уже начертано среди звезд, или на ветре, или в звоне колоколов, который летом был такой же неотъемлемой частью горной страны, как и сами ее пики. Он все спрашивал себя, почему она ни разу не ответила на его письма, потом школа сообщила ему, что она уехала. Уехала домой. Уехала. В их последний день она сказал ему:
– Все то, что произошло, может не повториться снова, мой Ясноглазый Джонни.
– Знаю. Если не повторится, я умру счастливым, потому что знаю, что такое любовь. Правда. Я люблю тебя, Азадэ.
Последний поцелуй. Потом он спустился к поезду, помахал рукой на прощанье, продолжал махать, пока она не пропала из виду. Пропала навсегда. Может быть, мы оба знали, что расставались навсегда, подумал он, ожидая здесь, в темноте их крошечной хибары, стараясь решить, что им делать, ждать дальше, спать или бежать. Может быть, все именно так, как сказал хан, и нам здесь ничего не грозит – пока что. Нет причин не доверять ему совершенно. Вьен Роузмонт был не дурак, а он сказал, что ему можно доверии…
