Женька её достала. И эта штучка вдруг показалась ей интересной – однако, вовсе не потому, почему она могла заинтересовать, к примеру, ту же самую Ирку. Да, золотая. Да, необычная. Даже очень. Но у Евгении Николаевны было более острое зрение, чем у её сестры. Схватив свою лупу, также лежавшую в коридоре, Женька через неё рассмотрела пуговицу. И – вскрикнула.
Спустя миг она уже была в комнате, где валялся её смартфон, и звонила Ирке.
– Что тебе надо? – нервно спросила та, взяв звонок со второго раза, – ты хочешь мне сообщить о том, что уже проснулась? Я дико счастлива!
– Ирка, Ирка! – вскричала Женька, подпрыгивая, – скажи мне, что изображено на пуговице?
– Ты дура? – взорвалась Ирка, – положи пуговицу на место и больше мне не звони! Здесь не до тебя!
– А ты где? В больнице?
– Да! Как и все остальные, кроме одной полоумной твари! Оля и Юля здесь с трёх утра! Они шли пешком!
– А как самочувствие у Серёжки?
Но Ирка ушла со связи. Женька не стала ей перезванивать. Какой смысл? Минуты две-три простояв в полнейшей растерянности, Евгения Николаевна поняла, что следует успокоится, не пороть горячку и всё обдумать как можно более тщательно. Неожиданное открытие так сразило её, что она совсем забыла об осторожности. Ненормальная! Как так можно? Разгадка тайны рояля уже убила двух человек! Да-да, осторожность – прежде всего. А её фундаментом что является? Правильно. Своевременность. Положив пуговицу и лупу в правый карман халата, Женька заставила себя снова лечь на диван и отправить голосовое сообщение Юле, а потом – Оле. Она спросила у них, что там происходит с Серёжкой. Сёстры мгновенно ей не ответили. Видимо, они спали где-нибудь на кушетках. И тогда Женька решила позвонить Асе. И позвонила.
– Я занята, – произнесла Ася вполголоса. Рядом с ней какие-то люди что-то по-умному обсуждали.
– Как сильно ты занята? – поинтересовалась Женька, – минута у тебя есть?
– Да ты говори, чего тебе надо!
Тут Женька заколебалась. Как рассказать обо всём насмешливой и циничной Асе, не подвергая её опасности? Да, загвоздка! Женька решила действовать хитро, всё объяснить намёками.
– Слушай, Аська! Я вдруг заметила, что у птички кое-что выросло!
– Неужели? Как интересно! И что же это у птички выросло вдруг?
– Одна лишняя часть тела! Не просто лишняя, а вдвойне, даже втройне лишняя!
– Потрясающе, – усмехнулась рыжая тварь, – к Парацельсу! Срочно.
– Да выслушай ты меня!
Но Ася ушла со связи. Женька не стала ей перезванивать. Какой смысл? Её всю трясло. Соскочив с дивана, она припадочно пробежалась из угла в угол. Мысли у неё путались. Вполне ясно звучала только одна: к чертям осторожность! Пиджак лежал на журнальном столике. Подбежав к нему, Женька извлекла блокнотный листочек с нотами, и, засунув его в карман, отправилась во вторую комнату, чтобы ещё разок осмотреть рояль. У неё имелись некоторые основания для такого действия.
Открыв дверь во вторую комнату, Женька сделала шаг вперёд. И – плюхнулась попой на пол. В буквальном смысле. Затем поползла назад, отталкиваясь от пола голыми пятками и ладонями. И ползла, пока не упёрлась в стену. Так и осталась она сидеть, прижавшись спиной к стене. А что ей ещё оставалось делать? Разве что вызывать бригаду Скорой психиатрической помощи! Для себя самой.
– Привет, Женька!
Это был голос Маринки. Она сидела в своей коляске возле балконной двери, метрах в пяти от рояля, и весело улыбалась почти до самых ушей. Справа от неё сидел на полу котёнок, а слева – Гром. Подобно Маринке, они казались очень довольными и смотрели прямо на Женьку, рот у которой то открывался, то закрывался. Прошло не меньше минуты, прежде чем из него вылетел вопрос:
– Ты была здесь ночью?
– Конечно, – радостно подтвердила Маринка, – я здесь была всю ночь. То есть, мы здесь были всю ночь.
Женька поглядела на люстру. Все лампочки в ней горели.
– И что ты видела?
– Всё.
– Я не понимаю! Пожалуйста, объясни мне по-человечески, что здесь было?
– Здесь было чудо. Самое настоящее чудо. Ты мне сама его обещала. Чего теперь удивляешься?
И тут Женьке вдруг показалось, что и котёнок, и Гром кивнули. Да, это ей, конечно же, показалось. А как иначе? Но голова почему-то вдруг закружилась.
– Так значит, ты выпила с Серёжкой?
– Нет, разумеется. Это было бы слишком мелкое чудо. Мелкое чудо – это такое чудо, которое человек способен представить. Я ведь представила накануне, что ночью выпью с Серёженькой! А здесь было большое чудо.
– Какое? – пролепетала Женька, – давай, рассказывай! Задолбала меня динамить! Рояль звучал?
– Да, звучал.
– Кто на нём играл? Ведь ты его видела?
– Да, конечно. Я его видела точно так же, как вижу сейчас тебя. Даже ещё ближе.
– Кто это был?
Маринка вдруг посерьёзнела.
– Хорошо. Я всё тебе расскажу. Но только сперва выпусти животных на улицу.
– Для чего?
– Они хотят в туалет. Я тоже хочу, но могу терпеть ещё час. А могут ли терпеть Гром с котёнком, не знаю.
Сгорая от нетерпения, Женька мигом вскочила, и, поманив за собой животных, бросилась в коридор. Котёнок и Гром последовали за ней. На лестничную площадку Женька выскочила босая, поскольку туфли её остались у Керниковских, а тапок не было видно. Быстро спустившись по трём ступенькам, она открыла своим маленьким друзьям уличную дверь и с такой поспешностью возвратилась к Маринке, как будто та могла испариться.
– Ну? Что ты видела?
– Чудо, – взволнованно повторила Маринка, – да, я хотела выпить с Серёжкой, но это было бы чудо обыкновенное! Помнишь фильм, который так назывался – «Обыкновенное чудо»?
– Да ты затрахала! – громко взвизгнула Женька, затопав пятками, – я тебя сейчас придушу! Говори, что было?
– Если бы я выпила с Серёжкой, то это было бы чудо обыкновенное, – видимо, измывалась над ней Маринка, – а было чудо из ряда вон выходящее!
Тут на Женьку пахнуло холодом, притом смертным.
– Мать твою за ногу! Ты с Серёжкой ширнулась, что ли? А ну, показывай вены!
– Замолчи, дрянь! – вспылила Маринка, – ты просто глупое существо! Не нужно уже Серёжке ни наркоманить, ни пить!
– Так значит, он умер? – горестно перебила Женька, – сегодня ночью? И он к тебе приходил сказать, что он умер?
– Не он ко мне приходил сегодняшней ночью! И его сердце бьётся даже сейчас – но благодаря врачам, а не благодаря тому, что он жив. Биение сердца – это одно, а жизнь зачастую – это совсем иное. Ты понимаешь, о чём я?
– Да, – ответила Женька, уже устав от всей этой болтовни, – так кто играл на рояле?
Но тут её телефон вдруг подал сигнал. Она вынула его из кармана. Номер был незнакомый. Предположив, что могут звонить из Склифа, Женька решила выйти на связь.
– Алло!
– Женечка, привет, – сказал Керниковский, – ты сейчас дома?
– Да.
– Говорить удобно?
– Удобно. Что вы хотите?
– У моей дочери почему-то выключен телефон. Возможно, он сел. Я позвонил Ире. Она сказала мне, что
