сердце его ухнуло и рухнуло куда-то вниз, сладостно сжавшись.
– Итеф посылает меня… – пробормотал Шере. – Но ведь это означает уйти из дома… я не хочу… – он опустил голову.
– Боишься, что мамка больше не даст соску11? – насмешливо сказала Херду-Анх, и Шере вспыхнул от стыда. Он хотел сказать, что уже давно ест наравне со всеми в доме, но Херду-Анх отмахнулась от него:
– Ты глупый. Писец не только лучше других живёт в этом мире, но и не должен заботиться от том12. Его Ка всегда найдёт приют, ведь он повсюду вписывает свой рен13, удостоверяющий его как того, кто сделал надписи. Имя его, благодаря этому, не будет забыто, а значит и Ка будет жить вечно. Да и вообще в этой стране другого такого дела нет. Писец даже ребёнком уже окружён почётом, одевается в льняную одежду…
Наступило молчание, во время которого Шере выслушивал речь своего Ка. После паузы Херду-Анх продолжила:
– Вам нужен другой харап, Шере, – сказала она. – Хекау не направляются на больного или на что-то снаружи от читающего. Все хекау направлены на того, кто читает. Если харап это понимает, он входит в нужного бога и на время получает некоторые его возможности. Именно ими он и лечит, а не словами. Ты понимаешь, Шере?
Шере кивнул, хотя мало что понял.
– Даже у нас в Хебену есть всего один такой харап, – продолжила Херду-Анх. – В Унуте их больше, к тому же, там есть Джехути…
– Я иду к Джехути, – сказал Шере.
Женщина удивилась.
– И ты думаешь, он тебе покажется?
– А почему нет-то? Покажется… Приду в храм, договорюсь со жрецом… – деловито начал излагать свой план Шере, и Херду-Анх рассмеялась.
– Да жрец в Унуте с тобой и говорить не станет, малыш. Уж не говоря о том, что Джехути и жрецу показывается нечасто.
Шере насупился.
– Хорошо, – сказала Херду-Анх. – Возможно я смогу тебе чем-то помочь. Расскажи-ка теперь, кто твоя мут.
– Она ткачиха, – сказала Эй-Нефер. – А Кафи, его шент, прядёт такую нить – как паутинка.
– Дааа? – удивилась Херду-Анх, посмотрев на Шере. – И почему же с такими умениями вы не можете даже позволить себе хорошего лекаря? Итеф – писец, и шент – искусная пряха… а может не такая уж искусная?
– Никому не нужны такие ткани, – буркнул Шере. – Из них нечего шить. Вот, смотри, – и Шере вынул оставшуюся у него невесомую салфетку из тех, что он прихватил, уходя из дома.
– Хм… это, действительно очень хорошая ткань… – сказала Херду-Анх. – Надо бы показать кому-то из наших портних. А сейчас пойдёмте в столовую, уже был сигнал к обеду.
Когда они шли по коридору второго этажа, Херду-Анх вдруг остановилась возле одной из комнат.
– Смотри, Шере, под этой комнатой моя спальня. Прямо под ней, – и она пристально посмотрела на мальчика. – Запомнил?
– Запомнил, – подтвердил Шере. – А зачем мне?
– Да так… – загадочно и немного жеманно сказала Херду-Анх. – Знание не бывает лишним.
Шере хотел было ещё что-то спросить, но Эй-Нефер дёрнула его за руку.
– Да, госпожа, мы всё поняли, – сказала она.
Херду-Анх едва заметно улыбнулась и сказала:
– Только имейте в виду, дети – подглядывать нехорошо.
– А подслушивать? – спросила Эй-Нефер.
Херду-Анх засмеялась и погладила её по голове.
– Только после восхода луны, – сказала она.
Когда они пришли обедать, Пашеду уже закончил. Увидев детей, он только коротко кивнул им и направился к выходу. Херду-Анх остановила его в дверях и, прижавшись к мужу всем телом, что-то шепнула на ухо. Пашеду тут же расплылся в довольной улыбке и вышел.
Обед был роскошным. В столовой, кроме них, никого не было. Слуга принёс блюдо с запечёной птицей и варёной полбой, показал, где взять напитки и ушёл. Эй-Нефер и Шере не были такими важными персонами, чтобы не отходить от них, как Херду-Анх, за спиной которой ба́ку простоял всё время, пока она ела. Но дети не стали ждать, пока она закончит, тем более, что Херду-Анх делала вид, что не замечает их.
Шере и Эй-Нефер вышли в парк, и девочка спросила:
– Малёк, ты понял, зачем тебе Херду-Анх показала свою спальню?
– Не-а, – ответил Шере. – Мне-то зачем, мне же там не спать.
– Вот и я думаю, что вряд ли она назначала любовное свидание такому мальку. Но и не просто так это, понимаешь? Она хочет, чтобы мы что-то узнали, но не от неё.
– Ты имеешь ввиду, что мне надо подслушивать у той дырки?
– Верно понимаешь, Шере, – сказала Эй-Нефер. – Она даже время назначила – после восхода луны.
– А почему ей просто не сказать нам что-то вместо того, чтобы говорить то же самое, но в дырку в потолке?
Эй-Нефер насмешливо посмотрела на него:
– Какой ты всё-таки ещё глупый малёк, Шере. Она ничего говорить не станет.
– А кто же?
– А кто может прийти к красивой замужней женщине после восхода луны?
– Муж, что ли? – догадался Шере.
– Молодец, сообразил, – ехидно сказала Эй-Нефер. – Он, Пашеду. И тебя пригласили подслушать, что он будет говорить.
– А тебя?
– А меня нет. Но я, пожалуй, приду без приглашения, а то ты такой дурачок, половину не услышишь, другую половину не поймёшь.
Пока они шли по усадьбе, Эй-Нефер внимательно осматривала всё вокруг, а наибольшее внимание девочки привлекала ограда вокруг территории. Она была сложена из блоков, вытесанных из известковых камней. Между блоками не было промежутков, только в двух или трёх местах Эй-Нефер заметила что-то, вроде окошек повыше человеческого роста. Предназначение их было неясно, но девочка запомнила места, где они расположены. Вдоль стены шла крытая галерея, по стенам которой вилось ползучее растение, и добраться до загадочных окошек можно было с её крыши.
Шере же шёл беззаботно, оглядываясь по сторонам только для того, чтобы насладиться великолепным устройством усадьбы и той роскошью, которая ему и присниться не могла в их стареньком домике в Мер-Нефере, немногим бо́льшим кладовых Пашеду. Лицо мальчугана выражало совершенный восторг.
– Послушай, Эй-Нефер, – обратился он к девочке. – А как ты собираешься узнать Хатхор, когда встретишь? Ведь не скажет же она тебе – «я богиня, Эй-Нефер, иди сюда», – с завыванием изобразил Шере.
– Ну ты дикий, малёк… – ответила Эй-Нефер, всматриваясь в стену и что-то отсчитывая. – Все знают, что у Хатхор маленькие коровьи ушки. Вот по ушкам и узнаю.
В парке несколько слуг, воспользовавшись послеобеденной паузой, расположились прямо на траве и азартно играли в шашки. На детей они не обращали ровным счётом никакого внимания, но Шере так захотелось присоединиться к ним, что он даже сделал несколько шагов по направлению к играющим.
– Что ты хочешь, мальчик? – спросил один из слуг.
– Я… – начал было Шере, но Эй-Нефер сердито потянула его за руку и сказала:
– Что тебя всё тянет куда-то? Шашек никогда не видел? Да в Мер-Нефере весь базар днями режется…
Шере хотел было сказать, что он никому в шашки не проигрывает, даже итеф не может его обыграть,
