– Я принесу тебе голову Апепи поиграть, – пообещал он, и в этот миг, когда Мерен уносился прочь, Нефер возненавидел приятеля. Апепи был царем гиксосов, а Нефер не нуждался в игрушках: он уже стал мужчиной, пусть даже отец отказывался признать это.
После того как колесница Мерена исчезла и пыль улеглась, старик и мальчик долго молчали. Затем Таита повернулся и без единого слова пошел туда, где были привязаны их лошади. Он поправил удила, поднял набедренник и не по годам проворно вскочил в седло. Оказавшись верхом на голой спине животного, он, казалось, слился с ним воедино. Нефер вспомнил: если верить легенде, Таита первый в Египте освоил искусство верховой езды. Он по-прежнему носил титул «Повелитель десяти тысяч колесниц», дважды дарованный ему вместе с Золотой Похвалой двумя фараонами, правившими раздельно.
И, без сомнения, он был один из тех немногих, кто осмеливались ездить верхом. Большинство египтян чурались этого занятия, считая его так или иначе непристойным и недостойным, а главное, опасным. Нефер не питал таких предубеждений, и стоило ему вскочить на спину любимого жеребца, Звездочета, как его дурное настроение начало таять. Когда они достигли гребня холмов над разрушенным городом, к принцу почти вернулось обычное воодушевление. Он бросил последний завистливый взгляд на клубы пыли, поднятые войском вдали, у северного горизонта, и решительно повернулся к ним спиной.
– Куда мы едем, Тата? – спросил он. – Ты обещал сказать, как только мы отправимся в путь.
Таита был неизменно сдержан и скрытен, но редко до такой степени, как в том, что касалось конечной цели этой их поездки.
– Мы едем в Гебель-Нагару, – ответил Таита.
Нефер впервые слышал это название, но тихо повторил его. Оно звучало романтично и завораживающе. От волнения и предчувствия затылок принца будто закололо, и мальчик поглядел вперед, в простор пустыни. Бесконечность зазубренных крутых холмов уходила далеко к голубому горизонту в знойном мареве. Окраска скал изумляла: то темно-синие, как грозовые тучи, то желтые, как оперение ткачика, или красные, как раненая плоть, и блестящие, как хрусталь. В жаркой дымке их очертания колебались и дрожали.
Таита оглядывал эти жуткие места с грустью и ощущением, что возвращается домой. Именно в эту дикую местность он удалился после смерти своей возлюбленной царицы Лостры. Сначала он уполз сюда, подобно раненому животному. Затем, когда прошли годы и боль притупилась, его вновь привело к тайнам и пути великого бога Гора. Он удалился в эту пустыню лекарем и хирургом, сведущим в известных науках. Один в бесплодных песках, он обнаружил ключ к вратам духа, за которые проникали лишь немногие. Он вошел в них человеком, а вышел знакомцем великого бога Гора, посвященным в диковинные тайны, малодоступные человеческому воображению.
Таита вернулся в мир людей лишь тогда, когда царица Лостра посетила его во сне, покуда он спал в своей пещере отшельника в Гебель-Нагаре. Она снова была пятнадцатилетней девушкой, свежей, едва достигшей брачного возраста, розой в первом цветении, с росой на лепестках. Даже во сне его сердце переполнилось любовью и грозило разорвать грудь.
– Дорогой Таита, – прошептала Лостра, коснувшись его щеки и разбудив, – ты был одним из двух мужчин, которых я любила при жизни. Тан теперь со мной, но прежде чем и ты сможешь прийти ко мне, я дам тебе еще одно поручение. Ты никогда не подводил меня. Знаю, не подведешь и теперь, верно, Таита?
– Я к вашим услугам, госпожа. – Собственный голос странно отдавался в его ушах.
– В Фивах, моем городе ста ворот, в эту ночь был рожден ребенок. Он – сын моего сына. Это дитя назовут Нефером, что означает «чистый и совершенный телом и духом». И – увы – он несет мою кровь и кровь Тана к трону Верхнего Египта. Ибо великие и разнообразные опасности уже сгущаются вокруг малыша. Ему не преуспеть без твоей помощи. Только ты в силах защитить и направить его. Последние годы ты провел отшельником в бесплодной пустыне; те навыки и знания, что ты приобрел здесь, предназначены только для одной цели: отправляйся к Неферу. Отправляйся быстро, тотчас, и оставайся с ним, пока твоя служба не будет исполнена. Затем приходи ко мне, возлюбленный Таита. Я буду ждать, а твоя бедная искалеченная мужественность восстановится. Ты будешь здоров и невредим, когда встанешь рядом со мной, рука в моей руке. Не подведи меня, Таита.
– Никогда! – вскричал во сне Таита. – За всю жизнь я ни разу не подвел вас. Не подведу и теперь, после вашей смерти.
– Знаю, что не подведешь. – Лостра улыбнулась милой призрачной улыбкой, и ее образ растаял в ночи пустыни. Таита пробудился с лицом, влажным от слез, и собрал свое скудное имущество. Только у входа в пещеру он задержался, чтобы взглянуть на звезды. Он подсознательно искал яркую, совершенно определенную звезду богини. В семидесятый день после смерти царицы, в ту ночь, когда долгий ритуал ее бальзамирования завершился, эта звезда внезапно появилась в небесах, большая, красная, пылавшая там, где прежде было пусто. Сейчас Таита нашел ее и почтительно ей поклонился. Затем он зашагал на запад, к Нилу и к городу Фивам, прекрасным стовратным Фивам.
Это случилось более четырнадцати лет назад, и теперь Таита жаждал добраться до тихого места в пустыне, ведь только там он мог вновь набрать полную силу, и тогда выполнить поручение Лостры. Только там он мог поделиться этой силой с принцем. Ибо маг знал, что темные силы, о которых предупреждала царица, уже собираются вокруг.
– Вперед! – сказал он мальчику. – Давай поедем и поймаем твою божественную птицу.
На третью ночь после отъезда из Галлалы, когда созвездие Диких Ослов стояло в зените в северной части ночного неба, фараон остановил войско, чтобы напоить лошадей и наспех перекусить высушенным на солнце мясом, финиками и холодными лепешками из проса дурра. Затем он приказал подняться на колесницы. Сейчас бараньи рога не гудели сигнал: войско была на территории, где часто проезжали дозорные колесницы гиксосов.
Колонна снова понеслась вперед рысью. По мере их продвижения пейзаж заметно менялся. Наконец египтяне выехали из плохих земель, вернувшись в предгорья над речной долиной. Внизу виднелась полоса густой растительности, далекая и темная в лунном свете; она отмечала русло великой Матери-реки Нила. Далеко обойдя Абнуб, войско вышло в тыл главного войска гиксосов на реке. Хотя для такого врага, как Апепи, это был крошечный отряд, здесь были собраны искуснейшие колесничие войск Тамоса – он-то и сделал их лучшими в мире. Кроме того, на их стороне была внезапность.
Когда фараон впервые предложил эту стратегию и объявил, что лично возглавит поход, члены военного совета возражали ему со всей страстностью, какую могли себе позволить, переча богу. Даже старый Кратас, когда-то самый безрассудный и свирепый воин во всех войсках Египта, рвал густую белую бороду и ревел:
