Когда фараон впервые предложил эту стратегию и объявил, что лично возглавит поход, члены военного совета возражали ему со всей страстностью, какую могли себе позволить, переча богу. Даже старый Кратас, когда-то самый безрассудный и свирепый воин во всех войсках Египта, рвал густую белую бороду и ревел:
– Клянусь истрепанной и гноящейся крайней плотью Сета, я бы и измаранной пеленки вам не сменил, если бы тем самым посылал вас прямо в любящие руки Апепи. – Он, вероятно, единственный смел так говорить с богом-царем. – Пошлите другого на эту черную работу. Ведите колонну прорыва, если вам так угодно, но не удаляйтесь в пустыню, на съедение упырям и джиннам. Вы – Египет. Если Апепи захватит вас, он захватит нас всех.
Из всего совета только Наг поддержал фараона, но Наг всегда был преданным и верным. Теперь они перешли через пустыню и оказались во вражеском тылу. Завтра на рассвете они предпримут отчаянную атаку, которая расколет войско Апепи и позволит еще пяти отрядам фараона, тысяче колесниц, с боем прорваться к ним. Тамос уже чувствовал на языке медовый вкус победы. Еще до следующего полнолуния он будет пировать в залах дворца Апепи в Аварисе.
Вот уже почти два столетия Верхнее и Нижнее Царства Египта были разделены. С тех пор в Северном Царстве правили то египетский узурпатор, то захватчик-чужеземец. Предназначением Тамоса было изгнать гиксосов и объединить обе части страны. Только тогда он мог бы носить атев, двойную корону, по праву и с одобрения всех древних богов.
В лицо ему дохнул ночной ветер, довольно холодный – у Тамоса онемели щеки, а его копьеносец поспешил укрыться за передним щитом колесницы. Были слышны только хруст грубого щебня под колесами, тихий стук копий в ножнах да изредка негромкий предупреждающий окрик: «Берегись! Яма!», – передающийся вдоль колонны.
Внезапно перед ним открылась широкая вади Гебель-Вадун, и фараон Тамос остановил колесницу.
Вади была гладкой как дорога. Она приведет их к плоской береговой равнине у реки. Фараон бросил поводья копьеносцу и спрыгнул на землю. Он потянулся, разминая затекшие и ноющие члены, и, не оборачиваясь, услышал, как сзади подъехала колесница Нага. Раздалась тихая команда – скрип колес замер в тишине, – затем легкие, уверенные шаги: Наг направился в сторону Тамоса.
– Теперь мы здесь, и опасность, что нас обнаружат, велика как никогда, – сказал Наг. – Посмотрите туда. – Он показал длинной мускулистой рукой за плечо фараона. Там, где вади ниже их выходила на равнину, горел огонек, мягкий желтый свет масляной лампы. – Это – деревня Эль-Вадун. Там ждут наши лазутчики; они проведут нас через заставы гиксосов. Я поеду вперед и встречусь с ними, чтобы обезопасить путь. Прошу вас подождать здесь, великий, я скоро вернусь.
– Я поеду с тобой.
– Я прошу вас. Там может быть предательство, Мем. – Он назвал царя детским именем. – Вы – Египет. Вы слишком драгоценны, чтобы рисковать вами.
Фараон обернулся, чтобы взглянуть в любимое лицо, худощавое и красивое. Белые зубы Нага блеснули в звездном свете – он улыбнулся, – и фараон легко коснулся его плеча, с доверием и любовью.
– Иди скорее и скорее возвращайся, – разрешил он.
Наг коснулся рукой груди возле сердца и побежал к своей колеснице. Проезжая мимо того места, где стоял царь, он вновь салютовал. Тамос улыбнулся, салютовал в ответ и стал смотреть, как Наг съезжает по склону вади. Доехав до ровного, твердого песка сухого русла вади, Наг хлестнул лошадей, и те помчались к деревне Эль-Вадун. Колесница, оставляя на серебристом песке колеи, в которых залегли черные тени, исчезла за первым изгибом вади. Когда она уехала, фараон пошел вдоль ожидающей колонны и стал тихо говорить с воинами, называя многих по имени, негромко смеясь, подбадривая и приветствуя их. Неудивительно, что они любили его и с радостью следовали за ним, куда бы он их ни повел.
Господин Наг ехал осторожно, держась южного берега сухого русла. Время от времени он глядел на гребень холмов и наконец узнал на горизонте скалу, превращенную ветром в чуть скособоченную башню, и, довольный, крякнул. Вскоре он достиг места, где едва заметная тропинка, начинаясь на дне вади, вилась по крутому склону к древней смотровой башне.
Коротко отдав приказ копьеносцу, Наг спрыгнул с подножки и поправил на плече кавалерийский лук. Затем снял привязанный ремнем к поручню колесницы глиняный горшок с огнем и зашагал вверх по тропе. Она была еле видна, так что если бы Наг не запомнил каждый ее изгиб и поворот, то дюжину раз потерял бы ее, прежде чем достичь вершины.
Наконец он вышел к верхнему валу башни. Построенная много столетий назад, сейчас она была разрушена. Наг не приближался к краю, где был крутой обрыв в долину. Вместо этого он нашел спрятанную им заранее в нише стены вязанку сухого хвороста и вытащил ее на открытое место. Он быстро составил небольшую пирамиду для розжига, подул на крупные древесные угли в горшке для огня и, когда они запылали, высыпал на них горсть сухой травы. Угли вспыхнули, и он развел маленький сигнальный костер. Спрятаться он не пытался, наоборот, встал там, где наблюдатель внизу увидел бы его освещенным на башне. Пламя погасло, едва хворост сгорел. Наг сел и стал ждать в темноте.
Некоторое время спустя он услышал скрип камешков на каменистой тропинке под стенами и резко свистнул. Послышался ответный свист, и Наг встал. Он ослабил в ножнах бронзовое лезвие своего изогнутого меча, положил стрелу на тетиву и встал, готовый мигом натянуть лук. Немного погодя резкий голос позвал его на гиксосском языке. Он бегло и правильно ответил на том же наречии, и на каменном валу раздались шаги по меньшей мере двух человек.
Даже фараон не знал, что мать Нага была из народа гиксосов. За десятилетия оккупации захватчики переняли многие египетские обычаи и, поскольку соплеменниц не хватало, нередко брали египетских жен. Через поколения родовые связи размылись.
На вал ступил высокий мужчина в облегающем бронзовом шлеме; в его большую бороду были вплетены разноцветные ленты. Гиксосы очень любили яркие цвета.
Он раскрыл объятия.
– Да благословит тебя Сеует, родич, – проревел он. Наг обнялся с ним.
– Пусть он улыбнется и тебе, родич Трок, однако у нас мало времени, – предупредил Наг, указывая на восточную часть неба: ее уже ласкал легкими перстами рассвет.
– Ты прав, брат. – Гиксосский полководец разомкнул объятие и повернулся, чтобы взять полотняный сверток у своего помощника, стоявшего рядом и чуть позади него. Он передал сверток Нагу. Тот развернул его, предварительно подложив хвороста в костер. При свете пламени Наг осмотрел оказавшийся в свертке колчан со стрелами, вырезанный из легкого твердого дерева и покрытый тонко выделанной и сшитой кожей. Работа была превосходной. Это было снаряжение высокопоставленного военачальника. Наг легко отвернул крышку и вытянул из колчана стрелу. Он быстро осмотрел ее и покрутил древко между пальцами, проверяя баланс и устойчивость.
