возрасте пятидесяти пяти лет – не такая уж и старость, даже по понятиям того времени. Обстоятельства его смерти весьма туманны, но об этом будет сказано немного позже.
Не совсем ясен пассаж с военачальником Дохолху, носителем титула черби, означавшего что-то вроде управляющего делами государства (но при этом черби всегда было несколько, что принижало их значимость). Даже с учетом того, что Дохлоху «всегда шел впереди всех перед очами своего государя», вина Угэдэя не представляется настолько большой, чтобы заслуживать упоминания в «Сокровенном предании монголов» – где великий хан и где черби? Да и строительство стен на границах своих владений вряд ли можно считать великим грехом, да и вообще многие историки считают, что речь идет о стенах Каракорума, нужных хотя бы для того, чтобы держать население столицы под контролем (по обычаям того времени в каждой из городских стен были сделаны ворота, запиравшиеся на ночь; стражники ночью охраняли ворота, а днем бдительно следили за теми, кто входил в город или выходил из него).
Что же касается «захватов по наущению беспутных женщин, девиц из улуса дяди Отчигина», то имущественные споры были обычным делом для Чингизидов и вообще для всех кочевников. Тэмуге-отчигин был младшим, четвертым по счету сыном Есугея и Оэлун, и, согласно «Сокровенному сказанию монголов», разница в возрасте между ним и старшим братом Тэмуджином составляла шесть лет. Тэмуге-отчигина «Сказание» характеризует следующим образом: «А это – Отчигин, малыш матушки Оэлун. Слывет он смельчаком. Из-за непогоды не опоздает, из-за стоянки не отстанет». Как и положено младшему брату, Тэмуге-отчигин «хранил очаг», то есть управлял Монголией, пока его старшие братья завоевывали мир. С одной стороны, Угэдэй был великим ханом, а с другой, – Тэмуге-отчигин приходился ему старшим родственником, братом отца, так что нет ничего удивительного в каком-то попустительстве женщинам из улуса Тэмуге-отчигина.
Можно предположить, что включение в «Сокровенное сказание монголов» «захватов по наущению беспутных женщин», гибели Дохолху и возведение стен на границах своих владений имело целью подчеркнуть достоинства Угэдэя – смотрите, мол, насколько малы прегрешения великого хана, ведь при той власти, которой он обладал, они могли бы быть гораздо бо`льшими.
«Наш хан, Чингис, великим трудом создал государство, – сказал Угэдэй на курултае, подтвердившем его великоханский статус. – Теперь настала пора дать народам мир и довольствие и не отягчать их». Эти слова стали девизом правления Угэдэя, который старался не отягчать своих подданных и был щедр на милости. В народных преданиях хан Угэдэй предстает мудрым и справедливым правителем, всегда готовым протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждается. «Однажды он [Угэдэй] увидел индианку, которая проходила с двумя детьми на плечах мимо ворот дворца, – пишет Рашид ад-Дин. – Он приказал дать ей пять балышей [118]. Дающий удерживает один балыш, а четыре дает ей. Женщина настойчиво просит. Каан спросил: «Что говорила эта женщина?». Сказали, что она обременена большой семьей и благодарила. «У нее семья?» – спросил он. Ответили: «Да». Он пошел в казнохранилище, позвал эту женщину и сказал, чтобы она взяла столько одежды, сколько хочет. Она взяла столько тканых одежд, что это составило бы богатство зажиточного человека».
А вот другой рассказ от того же Рашида ад-Дина: «Обычай и порядок у монголов таковы, что весной и летом никто не сидит днем в воде, не моет рук в реке, не черпает воду золотой и серебряной посудой и не расстилает в степи вымытой одежды, так как, по их мнению, именно это бывает причиной сильного грома и молнии, а они [этого] очень боятся и обращаются в бегство. Однажды каан [Угэдэй] шел вместе с Чагатаем с охоты. Они увидели какого-то мусульманина, который совершал омовение, сидя в воде. Чагатай, который в делах обычая придерживался [даже] мелочей, хотел убить того мусульманина. Каан сказал: “[Сейчас] не время, и мы устали; пусть его содержат под стражей сегодняшнюю ночь, а завтра его допросят и казнят”. Он поручил его Данишменд-хаджибу [119], приказал тайно бросить в воду в том месте, где он [мусульманин] совершал омовение, один серебряный балыш и сказать ему [мусульманину], чтобы во время суда он говорил [следующее]: “Я человек бедный, деньги, которые я имел, упали в воду, и я спустился, чтобы их достать”. На другой день, во время расследования, он твердо держался этого объяснения. – Когда туда послали, то в воде нашли балыш. Каан сказал: “У кого может хватить на то смелости, чтобы преступить великую ясу? Этот несчастный ведь жертвовал собой ради такого пустяка из крайней нужды и бедности”. Его простили. Каан приказал выдать ему из казны еще десять балышей, и с него взяли письменное обязательство в том, что впредь он не осмелится на такой поступок».
Правой рукой великого хана Угэдэя был Елюй Чуцай, происходивший из знатного киданьского рода. Чиновную карьеру Чуцай начал в империи Цзинь, а с 1218 года стал служить Чингисхану, от которого «по наследству» перешел к Угэдэю. Елюй Чуцай занимал должность чжуншулина («начальника великого императорского секретариата»), а по сути возглавлял весь государственный аппарат. Многим Чингизидам не нравилось возвышение «чужака». Главным противником Чуцая при ханском дворе стала Дорегене-хатун, которую Рашид ад-Дин называл то старшей, то второй по старшинству женой Угэдэя. После смерти великого хана властная Дорегене-хатун оттеснила Чуцая от дел правления, но в отставку не отправила – должен же был кто-то обеспечивать слаженную работу государственного аппарата. «Около трех лет ханский престол находился под властью и охраной Туракина-хатун [Дорегене-хатун], – пишет Рашид ад-Дин. – От нее исходили приказы по государству, она сместила всех вельмож».
Согласно общераспространенной версии (официальных некрологов в те времена не публиковали), Угэдэй умер от пьянства. Но его смерти предшествовала попойка у близкого ко двору купца-откупщика Абдурахмана, которого Дорегене-хатун после смерти Угэдэя назначила на должность сахиб-дивана (министра финансов), сместив с нее упоминавшегося выше Махмуда Ялавача, пользовавшегося доверием Угэдэя. Мог бы Абдурахман отравить великого хана ради того, чтобы получить возможность распоряжаться финансами государства? Ответьте на этот вопрос сами.
Незадолго до смерти Угэдэй назначил своим преемником внука Ширамуна. Отцом Ширамуна был третий сын хана Куджу, умерший в молодом возрасте. Но Дорегене-хатун хотелось, чтобы власть унаследовал ее сын Гуюк (что и произошло в конечном итоге). Могла ли Дорегене устранить мужа для того, чтобы сделать великим ханом своего сына? На этот вопрос вы тоже можете ответить самостоятельно.
Воспользовавшись тем, что междуцарствие затянулось, Тэмуге-отчигин попытался захватить власть, уповая на свое влияние и старшинство в роду, но этому воспрепятствовала Дорегене-хатун. «Что до Туракины [Дорегене]-хатун, она направила послов в страны Востока и Запада, Севера и
