Лицо Имад ад-Дина искривилось.
– В этом нет необходимости. Ты можешь сесть. – Он повернулся к Юсуфу и жестом предложил ему выйти вперед. Юсуф встал и посмотрел в глаза своему наставнику. – Туран представил серьезные доказательства в свою пользу, – проговорил Имад ад-Дин. – Что ты можешь сказать в свою защиту, Юсуф?
– Я был с вами весь день, устад. А до этого находился в Баальбеке вместе со своим слугой, Джоном, мы упражнялись в фехтовании. Я не мог совершить это преступление.
– Джон, он говорит правду? – спросил Имад ад-Дин, посмотрев на раба.
Джон встал.
– Да, устад. Все было так, как сказал мой хозяин.
– Он лжет! – выкрикнул Туран. – Слово раба ничего не значит.
– Достаточно, Туран, – остановил его Имад ад-Дин и повернулся к Юсуфу. – Однако он прав. Слова раба ничего не стоят в суде. Кто-нибудь еще видел, как вы фехтовали?
– Нет, – признался Юсуф. – Мы упражнялись в римском храме. Нас никто не видел.
– Как удобно, – фыркнул Туран.
Имад ад-Дин проигнорировал его слова.
– Как ты вернулся из храма после нашего урока?
– Я ехал верхом.
– А твой слуга?
Юсуф открыл рот, но в последний момент замер. Правда состояла в том, что Джон ехал с ним на одной лошади из-за дождя, но, если он скажет правду, это приговорит его. Не следовало забывать, что Вагар захватил одну из лошадей Айюба. Теперь получалось, что Юсуф и Джон напали на лагерь Вагара, а потом им пришлось возвращаться обратно вместе.
– Я… я… – запнулся Юсуф.
– Я видел, как ты и Джон возвращались на одной лошади, Юсуф, – сказал Имад ад-Дин.
– Тогда дело закрыто! – выкрикнул Вагар и указал коротким толстым пальцем на Юсуфа. – Должно быть, виновен этот мальчишка!
– Нет! – запротестовал Юсуф. – Я не виновен. – Он сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие. Все указывало на то, что преступление совершил он: показания Ахтара, отсутствие свидетелей, его возвращение вместе с Джоном на одной лошади. – Да, вот! Я могу доказать свою невиновность!
– Это смешно! – выпалил Туран.
Имад ад-Дин поднял руку, заставляя его замолчать.
– Объясни, Юсуф.
– Устад, вы встретились со мной в храме после утренней молитвы, – сказал Юсуф.
– И что? – вмешался Туран. – Это ничего не доказывает. Ты утром мог съездить в лагерь бедуинов.
– Напротив, – парировал Юсуф. – Вагар сказал, что его лагерь находится в горах, в нескольких лигах вверх по реке Оронт. Даже если бы я скакал всю дорогу, с самого рассвета, мне удалось бы добраться до шатров Вагара лишь к полудню. И тогда я мог бы успеть к началу урока только в том случае, если бы сразу поскакал обратно.
– Я не понимаю, – сказал Айюб. – Ты сам признал, что мог совершить это преступление.
– Нет. Имад ад-Дин сказал, что я и мой раб вернулись на одной лошади. Он говорит правду. Так что мы не могли прискакать из лагеря Вагара на одной лошади, не говоря уже о том, чтобы изнасиловать его дочь или поджарить и съесть козу. – Юсуф указал в сторону Турана, чье лицо начало краснеть. – Туран сам признал, что уехал из дома рано и отсутствовал весь день. У него было более чем достаточно времени, чтобы совершить это преступление.
Имад ад-Дин погладил бороду.
– Очень умно, Юсуф. – Юсуф облегченно вздохнул, но Имад ад-Дин продолжал: – Но ничего не доказывает. Я видел, как ты уезжал из храма со своим слугой на одной лошади, но из этого не следует, что ты не мог прискакать из лагеря бедуинов на двух. Кроме того, твои рассуждения – какими бы умными они ни были – противоречат словам трех человек. Тебе есть что добавить перед тем, как я вынесу решение? – Разум Юсуфа отчаянно работал, но он так и не придумал, что добавить в свое оправдание. – Очень хорошо, – вздохнул Имад ад-Дин. – Туран, выйди вперед. Я готов сообщить свое решение.
Туран встал рядом с Юсуфом.
– Ну и кто из нас умный, младший брат? – прошептал он.
Имад ад-Дин откашлялся.
– Юсуф, я обнаружил, что…
– Подождите! – прервал его Юсуф. – Я хочу кое-что сказать. – Он посмотрел на Турана. – Мой брат сказал правду относительно одной вещи: он не мог совершить это преступление.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Имад ад-Дин, широко раскрыв глаза.
Юсуф посмотрел в пол.
– Я… я не могу сказать.
– Говори! – взорвался Айюб. – Я тебе приказываю.
– Очень хорошо. – Юсуф посмотрел на Вагара. – Красота твоей дочери хорошо известна. Но Туран не стал бы ехать так далеко, чтобы ее изнасиловать.
– Почему? – спросил Имад ад-Дин.
Юсуф сделал глубокий вдох.
– Я знаю своего брата. Женщины его не интересуют.
– Что! – закричал Туран.
– Он мог бы проявить интерес к вашей козе, йа сиди, но не к дочери.
Туран поднял кулак и шагнул к Юсуфу:
– Ты лжешь!
– Я говорю правду! – крикнул Юсуф. – Туран к ней даже не прикоснулся бы.
– Ах ты лживый ублюдок! – Туран толкнул Юсуфа и сбил его с ног, а потом встал над ним, сжав кулаки. – Я имел эту девушку! И не один раз! А коз трахаешь ты!
В зале наступила гробовая тишина. Все смотрели на Турана, который отчаянно покраснел – он понял, что произошло.
– Ублюдок, – заорал он. – Ты меня обманул! – Он бросился на Юсуфа, но Абаан успел схватить его сзади.
Когда Юсуф поднялся на ноги, он посмотрел мимо Турана на отца, который с отвращением качал головой.
– Имад ад-Дин, что ты скажешь?
– Туран признал свою вину. Правосудие свершилось.
– Но, отец… – начал Туран.
– Молчать! – приказал Айюб, встал, и все в зале последовали его примеру. Айюб повернулся к Вагару: – Теперь мы братья. Мой старший сын женится на твоей дочери. – Он положил руки на плечи пастуха и трижды поцеловал его в губы.
Вагар молчал, не в силах произнести ни слова. Из его глаз текли слезы радости.
Айюб отвернулся от Вагара и подошел к Турану:
– Ты разочаровал меня, сын. Быть может, женитьба охладит твою кровь. – И он вышел из зала, оставив Турана стоять с пылающими щеками.
Юсуф наклонился к нему.
– Поздравляю с женитьбой, брат, – прошептал он и вышел из зала вслед за отцом.
* * *
Юсуф стоял во дворе виллы и, чтобы унять дрожь, поплотнее запахнул свой церемониальный халат из белого шелка. Зима выдалась долгой и суровой, и даже сейчас, в апреле, погода была не по сезону холодной. Дюжины гостей – мужчины собрались на одной стороне двора, а женщины на другой – выглядели несчастными, они притоптывали ногами и пытались согреть своим дыханием руки, дожидаясь начала свадебной церемонии.
Впрочем, самым несчастным выглядел жених. Туран стоял рядом с Юсуфом, он был в снежно-белом халате, подпоясанном ярко-желтым шелковым шарфом, и в тюрбане, также украшенном желтой шелковой лентой. Накануне вечером во время особой церемонии на мизинец его правой руки хной был нанесен сложный орнамент, а редкую бородку покрасили сурьмой. Он выглядел как идеальный жених, если не считать гримасы, застывшей на лице.
Толпа радостно закричала, и Туран еще сильнее помрачнел, когда невеста, Саида, въехала в ворота виллы на спине верблюда, которого вел ее улыбающийся отец, Вагар. Саида была также одета во все белое, оставались открытыми только руки, ступни и глаза. Глаза Саиды были подведены сурьмой, руки и ноги раскрашены хной.
Юсуф догадался, что она воспользовалась пудрой, чтобы сделать лицо светлее, потому что кожа вокруг глаз казалась слишком бледной. Или она была напугана тем, что ей предстояло – в широко раскрытых глазах читался ужас, когда она смотрела на Турана.
Верблюд остановился, Вагар помог дочери спуститься, потом взял ее за руку и подвел к Турану. Она остановилась перед ним, и Туран вручил ей ожерелье из чеканного золота – подарок жениха. Остальная часть выкупа за невесту – пятьдесят шкур, десять овец, две верховые лошади и десять динаров – уже была уплачена. Туран надел ожерелье на шею Саиды, и Юсуф заметил, как она вздрогнула, когда к ней прикоснулись его руки. Затем Туран и Саида повернулись к Айюбу.
