русского Григория Ефимовича.
Жандармский генерал-лейтенант Курлов, которого никак нельзя считать другом Распутина, свидетельствовал: «Распутин живо интересовался войной, спрашивал мое мнение о ее исходе, категорически заявив, что он считает войну с Германией огромным бедствием для России… будучи противником начатой войны, он с большим патриотическим подъемом говорил о необходимости довести ее до конца… таким образом, у Распутина было гораздо более развито национальное чувство, чем у многих обвинителей его в стремлении к сепаратному миру и влиянии в этом отношении на Императрицу».
Невзирая ни на что, клевета ширилась, и в июне 1915 г. в Москве случился «немецкий погром». Он начался с патриотических манифестаций. Но кто-то услужливо запустил толпы людей на винные склады. Они перепились, разнесли 732 «немецких» магазина и представительства фирм. В разбушевавшейся массе нашлись некие организаторы, зазвучали требования казнить Распутина, постричь царицу в монахини, государю — отречься, а престол передать великому князю Николаю Николаевичу. Беспорядки разрастались, вспыхнуло 70 очагов пожара, пострадало свыше 500 человек, несколько десятков погибло — в основном своих же, русских, от перепоя и в драках. Пришлось вводить войска, разгонять погромщиков пулями. 12 человек было убито, 30 ранено.
Генерал-губернатором Москвы был князь Феликс Юсупов. Когда волнения только начинались, он никаких мер не предпринял, что и привело к масштабным безобразиям. За бездействие его уволили в отставку, чем он был страшно оскорблен. Между прочим Юсупов был близок к великому князю Николаю Николаевичу и очень дружил с британским послом Бьюкененом.
А к одним трудностям добавлялись другие. Как уже отмечалось, командование Германии и Австро-Венгрии целенаправленно разыгрывало не только «украинскую», «польскую», «финскую», но и «еврейскую карту». Выпустило обращение, призывавшее евреев к борьбе против русских и обещавшее им все блага «на территории, которую оккупируют Центральные Державы». В какой-то степени оно находило отклик. Были случаи шпионажа. Когда немцы и австрийцы отбивали населенные пункты, занятые русскими, местные евреи выдавали жителей, сотрудничавших с царскими войсками, обрекая их на смерть.
Но усугубил проблему великий князь Николай Николаевич. Он издал приказ выселить всех евреев из прифронтовой полосы. Там, где они остаются, было велено назначать заложников, отвечающих за лояльность своих общин. Впрочем, термин «заложники» был неточным. Их никто не держал в заключении и не казнил. Они давали лишь подписку о невыезде, а в случае каких-либо враждебных акций их должны были арестовать и сослать. Да и тех евреев, которых выселяли от линии фронта, отправляли вовсе не в Сибирь, а в восточные районы Белоруссии и Украины.
Это вызвало грандиозный скандал как за рубежом, так и в российских либеральных кругах. Снова вступил в дело уже знакомый нам скромный библиотекарь Браудо — тот самый, который и раньше поставлял за границу материалы об «антисемитизме». Усилиями Браудо при Думе в 1915 г. была создана “«Коллегия еврейских общественных деятелей». В нее вошли Брамсон, Винавер, Фрумкин, Грузенберг (защитник Бейлиса на нашумевшем в свое время процессе о ритуальном убийстве) [70]. Сам Браудо всегда держался в тени, но, по словам его помощника Познера, «был фактическим руководителем заседаний». При Коллегии было организовано информационное бюро, собиравшее материалы о «гонениях на евреев». В прифронтовые районы рассылали специальных эмиссаров, готовились донесения, которые шли в Думу, в редакции газет, за границу. К этой работе подключили и культурные круги. По инициативе Горького, Леонида Андреева и Федора Сологуба, образовалось общество в защиту евреев — в него вошли известные ученые, литераторы.
Стоит отметить, что приказ великого князя Николая Николаевича о выселении евреев не был выполнен. Он был голословным — не были проработаны ни места размещения выселенных, ни вопросы транспорта. А действовал приказ всего пару месяцев. В мае 1915 г. фронт был прорван. На восток вместе с отступающими войсками хлынули потоки беженцев. Размещать их было негде, и приказ о депортации евреев отменили. Тем, кого уже выселили, разрешалось вернуться, хотя бы и за линию фронта. По сути, сам факт издания такого приказа стал «красной тряпкой», спровоцировавшей озлобление в иудейских общинах и международную бурю. А его отмены российская общественность и зарубежные круги как будто не заметили!
Информационное бюро Браудо продолжало выискивать улики, ухитрялось доставать даже секретные военные приказы (очевидно, через штабных писарей). Кстати, «Документы о преследовании евреев в России», собранные этим бюро, впоследствии были опубликованы А.И. Гессеном в «Архиве русской революции». С ними может ознакомиться любой желающий [26]. И любой может убедиться: там нет ни одного факта реальных преследований. Фигурируют такие документы, как, например, приказ командира ополченской дружины не покупать для солдат карамель местечкового еврейского производства, сделанную из суррогатов и вредную для здоровья.
Но для раздувания кампании этого хватало! А Россия как раз вела переговоры о закупках вооружения и боеприпасов, остро нуждалась в кредитах. На волне поднятой шумихи западные банкиры отвернулись от нее. В июле 1915 г. министр финансов Барк доложил правительству — пока не будет решен «еврейский вопрос», «западный рынок закрыт, и мы не получим ни копейки». Во внутренние дела нашей страны счел возможным вмешаться даже британский военный министр Китченер. Указывал — Россия сама виновата, что ей не дают денег, и настаивал: «Для успеха войны одним из важных условий» является «смягчение режима для евреев в России».
Хотя о каком «режиме» можно говорить, если и в Москве, и в Петербурге евреи составляли значительную часть финансовой и деловой элиты, адвокатов, интеллигенции, имели свою фракцию в Думе? Да и пресловутая «черта оседлости» давно стала формальностью. Исключения делались для целого ряда профессий, для евреев с высшим и специальным образованием. А другие устраивались за пределами «черты» как бы «временно». Но Барк внес предложение: чтобы восстановить сотрудничество с зарубежными банковскими кругами, требуется значительный и демонстративный шаг. С ним согласились. 17 августа 1915 г. Совет министров отменил «черту оседлости». Отныне никаких ограничений для евреев в России вообще не стало. Однако даже такого шага Запад «не заметил». Информационная война продолжалась.
И в это же время, летом 1915 г., заработали механизмы Парвуса. В России стали нарастать забастовки. А широкое привлечение общественности к снабжению фронта дало не только жирные источники прибыли тем, кто дорвался до этих кормушек. Либералы получили возможности давления на власть. Ведь в Особых Совещаниях, при взаимодействии с ВПК и Земгором, министры должны были заседать с деятелями оппозиции, находить с ними общий язык. На царя нажимали — ради эффективной работы надо произвести в правительстве некоторые перестановки. Он согласился. Сменил ряд фигур, вызывавших у общественности особенную аллергию: министров внутренних дел Маклакова и юстиции Щегловитова, обер-прокурора Синода Саблера.
Был снят и военный министр Сухомлинов, допустивший катастрофу со снабжением. Когда следственная
